— Не выходи, — приказал уже одетый Ролан с мечом в руках (и как он успел, волшебство какое-то!). — Гвардейцы защитят, если надо, выведут.
— Девочки.
— Их приведут, королеву и девчонок заберёшь с собой, ваша задача — уцелеть. Возьмёшь для ее величества Верного. Дети летели на Свирепом — он к ним привык.
Кивнула. Закрыла глаза — короткий поцелуй, как ожог.
— Я тебя люблю, — говорит он.
— Я тебя люблю, — эхом отзываюсь я.
Грохот, лязг оружия. Крики. Сжимаю кулаки, злясь от собственного бессилия и ярости на того, кто снова затеял какую-то свару. Что?! Крови мало пролили? Сирот мало по королевству скитается? Узнаю кто, сама покалечу, отберу работу у палача.
Ругань Ролана за дверьми и… смех. Взахлёб. Кузен короля на кого-то орёт, а я от пережитого ужаса перестаю слышать слова. И вдруг понимаю, кто это так веселится. Его величество!
Пробираюсь к двери. Всё равно от меня, трясущейся в спальне монсеньора, толку мало. И вообще я себе решительно не нравлюсь. Когда это я успела превратиться в такую размазню?
Да, я, конечно, в одной ночной рубашке, но о репутации уже всё равно думать поздно, не говоря уже о том, что никогда я о ней, собственно, и не задумывалась раньше, так что нечего и начинать!
Приоткрыла дверь, выглянула. Король Альфред. В лёгкой зачарованной кольчуге с обнажённым мечом хохочет, аж слёзы брызжут из лазоревых глаз.
— Что происходит? — спрашиваю.
— О-о-о-о, — моё появление вызывает восторг.
Его величество убирает меч в ножны, начинает хлопать себя по ногам и сгибается пополам. Веселится, значит.
Ему бы пару хороших затрещин, чтобы в себя пришёл. Но… Король всё-таки. Я пожимаю плечами, беру кувшин с водой и исключительно из уважения к короне не выплёскиваю в лицо, а набираю в рот, изображая фонтан.
— Джоан!
— Что случилось?
Труба и топот смолкли — в замке вдруг стало совсем тихо.
— Тебя похитили!
— Кто? — изумилась. — Меня? Ролан? Нет, я сама… О…
Поняла, что сказала. Альфред хотел было загоготать снова, но сдержался, покосившись на кувшин у меня в руках.
— Ну кто бы знал ещё, — он кивнул на салфетку, что лежала на столике и, дождавшись, когда я её милостиво подам, стал вытирать мокрое лицо. — Ты же записку не оставила.
Я вздохнула. Стыд-то какой… Потом представила, как пишу:
«Его Величеству, королю Альфреду.
Не беспокойтесь! Я у Ролана. Срочный вопрос по поводу чепчика. А ещё мне очень надо. Вернусь поздно, не ждите!
Джоанна».
— Девчонки проснулись — тебя нет. Подняли тревогу.
— Но… у меня в покоях была служанка. Почему она?
— Сменилась, решила не связываться, кто знает. Рад, что вы помирились. Ролан был вчера сам не свой.
Милосердная! Какой ужас. И как теперь девочкам в глаза смотреть?
— Ты такая потешная, когда краснеешь, Джо, — глаза короля сверкнули озорным огнём. — Наряд невесты тебе будет к лицу.
— Не замок, а полное безобразие! — зарычал Ролан, входя. — Что у меня за жизнь, а?
— И не говори, — вздохнул король. — И у меня, знаешь ли, на утро были планы получше боевой тревоги.
— Королеву я предупредил, — нахмурился Ролан. — Девочек тоже. Одежду служанка сейчас принесёт.
И вдруг захохотал. Я с надеждой покосилась на кувшин с водой, прекрасно помогает от мужских истерик.
— Водички? — участливо спросил король. — Знаешь… о своих планах жениться ты заявил громче всех.
Король окинул нас совершенно издевательским взглядом и вышел.
Монсеньор вздохнул.
— Рой, — вдруг сказал он. — Джо, я прошу называть меня по имени.
— Оно у тебя все-таки есть? — рассмеялась я.
Он сначала нахмурился, потом прижал к себе и прошептал:
— Представь себе.
Подхватил меня на руки и закружил по спальне:
— И у меня были совершенно другие планы на это утро.
— А именно, — не дала я себя отвлечь. — Найти чепчик, Мадлен и навестить герцогиню Норфолк.
— Джо, ты невозможна!
Глава двадцать четвертая
Уголь скользил по белой гладкой бумаге чёрными бархатными мягкими линиями. Он крошился и пачкал край белой блузки. Прядь каштановых волос выбилась из причёски, но молодая жена Норфолка этого не замечала: она была слишком увлечена процессом. Поджатые губы, нахмуренный лоб. По столу разбросаны уже готовые рисунки, на каждом высокий силуэт служанки в форменном платье с разных ракурсов. Они выплывали из дымки растёртой пальцами угольной крошки, словно смутные воспоминания того страшного дня.