Винс посмотрел на полную корзину дохлых жуков (здоровенных, чуть не в пол-локтя длиной) и, сглотнув, ответил, что попробует. Повар заржал и дал ему сточенный в ниточку огрызок ножа.
— Ладно, — сказал он, — грибы вон почисти, а то сблеванёшь мне тут.
Грибами Винс занялся куда охотнее. Дома их никогда не готовили, но всё-таки грибы — это ведь почти овощи, так? Кто-то набрал их три здоровенные корзины, но они и сами размерами почти не уступали жукам, и чистить там было немного: отрезать самый кончик ножки, перепачканный в земле, да поскрести ножом шляпку, отдирая присохшие травинки и мелкие веточки. Работы была непривычной, но криворуким недотёпой Винса, что ни говори, никто ещё не называл, и потому приноровился он довольно быстро.
Повар однако всё равно спросил его:
— Слуги небось в доме были? Вон ручки-то какие, как не у всякой бабы.
— Служанка в доме, — дёрнув плечом, ответил Винс, — и сторож-дворник. Но вообще-то никто из нас сложа руки не сидел. Я сколько себя помню, помогал отцу в мастерской, сестра с матушкой и готовили, и шили. Служанка только стирала да мыла посуду и полы.
— А что за мастерская? — полюбопытствовал повар.
— Переплётная. В Гельдерне всегда было и есть много учёных, особенно алхимиков, так что работы хватало.
— Вона чего, — протянул толстяк. — А я-то на твою морду да на ручки глядя, подумал, что так… писарёк какой.
Винс негодующе фыркнул. Писарёк… Он-то мог бы работать писарем, почерк у него был такой, что старик Ренвик, к примеру, всегда требовал, чтобы его кошмарную писанину перебелил именно сын мастера Рудольфа, а не подмастерье и даже не сам мастер. А вот кто бы из писарей смог превратить неопрятную охапку мятых и испятнанных реактивами листов в книгу, радующую глаз золотыми буквами заглавия на сафьяновой или бархатной обложке?
Подошёл какой-то парень с придурковатым лицом, без спросу подтянул к себе корзину с жуками и начал болтать, не затыкаясь ни на минуту. Он даже вдохи умудрялся делать во время своей болтовни, как не всякий певец, исполняющий романсы и баллады. Винс насторожил было уши в надежде на свежие сплетни, но парень умудрялся наговорить много, не сказав по сути ничего, и Винс перестал вслушиваться в его трепотню. Впрочем, жуков болтун выпотрошил ловко и быстро, а потом так же, не умолкая, взялся за грибы.
— Вот же язык у тебя, Мад, — сказал повар, покачивая головой. — Ящерицы небось смотрят и завидуют, а? Сгонял бы лучше в Новый да принёс риса мешок. Парни говорили, Мордраг опять тут вертелся. Вроде как магам письмецо приволок, а потом разгуливал, бутылками звенел. Напросись с ним, пусть к Лорду тебя отведёт.
— Да там Лефти опять заставит крестьянам воду разносить! — заныл Мад, но видно было, что ноет он не всерьёз, а так, поломаться.
— Ну так и разнесёшь, всё равно не делаешь ни хрена, — хмыкнул повар, почёсывая живот под засаленным фартуком. — Давай-давай, поешь и дуй к Мордрагу. Скажешь, что Снаф послал за рисом.
— Ладно, — делая вид, что нехотя соглашается, кивнул Мад. — Но за это я хочу яблоко!
— Яблоки у призраков клянчить будешь, — отмахнулся Снаф. — Я и так тебя кормлю, дармоеда, ни за что.
Винс опасливо покосился на повара: если «сбегай за мешком риса» — это «кормлю ни за что», тогда чистка грибов — это вообще тянет хоть на миску рагу? Толстяк, впрочем, выглядел благодушным и вряд ли обзывался всерьёз. Ворчал, наверное, по привычке, как старая Рита, служанка, которую Винс помнил с рождения и которая, кажется, хозяев считала своей собственностью, а не наоборот.
Мад тем временем, получив задание и миску варева из котла, чистить грибы бросил, и Винсу пришлось управляться одному. Впрочем, он уже к половине первой корзины приноровился сразу брать гриб правильной стороной, чтобы тут же срезать конец ножки, потом отломить её, перехватить шляпку и соскоблить с неё налипший мусор. Кидать ножки и шляпки надо было в один котелок, и червивые грибы выбрасывать только если уж совсем были изъедены. А вообще, даже вырезать подпорченные места, как всегда поступали с теми же яблоками мать и сестра, Снаф не велел: «Ничего, с червяками оно сытнее будет». Ещё полгода назад Винса затошнило бы от одной мысли о червивых грибах в похлёбке, но теперь, глядя на миску с разделанными жуками, он только равнодушно подумал, что это, видимо, будет такое… ассорти — мясные жуки и грибные плодожорки; так вроде бы называются эти противные твари, которые портят фрукты и овощи.
Он наконец закончил и обтёр руки об штанины, потому что всю воду, которую он принёс повару из колодца, тот вылил в котёл. Снаф вручил ему помятую жестяную миску, ту самую, из которой только что поел Мад, а вот ложки у толстяка не нашлось. Ложка, как он сказал, у каждого должна быть своя. У Фиска спроси, посоветовал он. Такую ерунду он может и в долг дать.
— Тоже один день — один кусок руды? — мрачно уточнил Винс.
Оказалось, нет. Оказалось, что призрак-торговец проценты на долги не накручивает, но вполне может потребовать какой-нибудь услуги. В духе «сбегай-принеси-передай записочку нужному человеку».
— А, — сказал с облегчением Винс, которого порядком нервировали взгляды очень многих рудокопов и даже призраков. — Если так…
Есть пришлось, потягивая варево через край и временами помогая себе пальцами, так что к концу запоздалого завтрака Винс твёрдо решил выклянчить у этого самого Фиска ложку на любых условиях. Хоть уединиться с ним ненадолго за каким-нибудь сараем. Снаф объяснил, где искать торговца: «Иди как сюда шёл от северных ворот, дальше вокруг замка. Сначала по левую руку увидишь арену, потом ещё одни ворота, южные, а потом начнётся такой навес деревянный от дождя. Вот под ним-то и Фиск свою лавочку держит, и Декстер зельями приторговывает, и Мордраг вечно где-то рядом ошивается. Но этот в долг даже пустой склянки не даст, не жди». Винс поблагодарил и за еду, и за советы. Снаф хмыкнул что-то вроде «спасибо в кружке не булькает», но оба понимали, что взять с Винса пока что нечего, а в качестве… романтического интереса «писарёк» толстяка-повара, благодарение Инносу, видимо, чем-то не устраивал.
Винс двинулся, как Снаф и сказал, вокруг замка, обходя его по часовой стрелке. Голод больше не донимал его, и потому он особенно остро чувствовал каждый взгляд, брошенный старожилами на него, новичка. Но до самых южных (или уж скорее, юго-восточных, судя по солнцу) ворот с ним не заговаривали, только возле арены кто-то умудрился ущипнуть его за ягодицу — оборачиваться и выяснять, кто это был, Винс не рискнул и только прибавил шагу. А вот у довольно крутого подъёма к воротам его окликнул очередной стражник с таким арбалетищем за спиной, что Винс отстранённо поразился тому, как этот тип натягивает тетиву своего страшилища? Ногой, что ли, упирается?
И разговор опять зашёл о защите.
— Так Бладвин с тебя возьмёт за защиту на своём участке, — возразил стражник на осторожное замечание Винса, что он и так уже обещал заплатить. — А здесь ты на моей территории, дружок. Тут тебе Бладвин, случись чего, не поможет, только я и мои парни.
Пришлось и этому обещать, что заплатишь сразу же, как появятся деньги. Винс почти в панике подумал, что он ещё и работу не нашёл, а уже должен местным вымогателям двадцать монет… то есть кусков руды, а завтра уже будет двадцать два, и далее по нарастающей! И если он не расплатится, не покажется ли ему то изнасилование всего лишь игрой в боль и принуждение, забавной причудой о которой он слышал дома краем уха?
Он даже не сразу заметил, что стало заметно темнее и прохладнее — это солнце и купол Барьера закрыл дощатый навес, сколоченный невесть кем и невесть зачем: не проще ли было на торговой площади несколько тентов натянуть? Винс собрался было поискать Фиска, но взгляд его поневоле зацепился за типа, курившего у небольшого костерка. Тип был не просто обрит наголо, а ещё и разрисован сине-зелёными узорами и по лицу, и по бритой голове. Одет он был во что-то вроде платья, то ли вышитого, то ли расписанного чем-то вроде рун, но смешным при этом совсем не выглядел. Наверное, шипастая дубинка на поясе отбивала желание смеяться. Курил он что-то такое, что у Винса закружилась голова, хотя он всего лишь вдохнул зеленоватый дым, порядком уже развеянный ветерком, сквозившим под навесом.