— Грибы, — очень невежливо перебил его Винс, у которого и так уже от подобных мыслей пухла голова. — Вон там, под деревьями. Как ты думаешь, на десяток-другой футов можно зайти в лес? Или лучше вообще не соваться? Если нападут волки или даже падальщики, от меня никакого проку не будет.
Тот цепко осмотрелся, вытащил из ножен меч, крутанул его, разминая запястье, и решил:
— Рискнём. Но пройдём по самому краешку. И если что, вон тот здоровенный валун видишь? Бросай корзинку и беги к нему. Если за тобой будут гнаться волки, я думаю, ты запросто на него заберёшься.
Волков они не встретили, только очередную пару падальщиков, из которых Хвостатый, вздыхая, вырезал несколько кусков мяса: «Столько добра бросить придётся!» Грибы Винс разложил сверху, отчасти мясо это прикрывая. А ещё он, пока его попутчик среза’л самые мясистые и жирные части падальщиков, набрал каких-то ягод в свёрнутый кульком широкий бархатистый лист. Пробовать их, не посоветовавшись с кем-то из старожилов, он не рискнул, но и пройти мимо не смог. Не после лежалых сухарей и вонючей вяленой рыбы.
Корзинка получилась увесистой, и идти пришлось гораздо медленнее. Так что едва они перешли мост, попутчик махнул рукой в сторону ворот, как и идол Парвез:
— Тут ты и сам дойдёшь, а я до темноты хочу успеть в Новый лагерь смотаться. Отдай мясо Снафу, знаешь его? Повар толстый такой, неподалёку от арены стоит.
— Знаю, — кивнул Винс.
— Скажи, что мясные жуки мне как-то не попались, так что я уж просто мяса ему добыл.
Винс опять кивнул, рассудив, что человека, который приволок к ужину верных десять фунтов чистого мяса (и это не считая грибов), ужином этим наверняка накормят.
— И всю койку один не занимай, — прибавил напоследок наглый тип, ухмыляясь от уха до уха. — А то и правда выкину из неё.
— Это ты ночью был? — возмутился Винс, живо припомнив развалившуюся рядом тушу и храп в самое ухо.
— А ты даже не помнишь, с кем спал? Ну ты даёшь, парень! В твои годы разборчивее надо быть.
Винс сжал кулаки, но Хвостатый только заржал, помахал ему рукой и ушёл вдоль замковой стены, ничуть не беспокоясь, что вокруг замка бродят стаи падальщиков. Пришлось подхватывать угрожающе потрескивавшую корзинку поудобнее и тащить её к Снафу, оставив насмешку без достойного ответа.
========== Старая шахта, новые знакомства ==========
Ягоды у Винса отобрал тот стражник с арбалетом-переростком, который требовал руду за охрану на своём участке. Винс сказал ему, что хочет продать две самокрутки, которые он получил в подарок в Болотном лагере, чтобы сразу отдать деньги за защиту. «Да зачем продавать-то? — удивился стражник. — Давай сюда. А почему две? Их по три штуки дают. Скурил уже одну?» Винс промолчал, но похоже, настолько провонял болотниковым дымом, пока бродил по лагерю сектантов, что стражник кивнул своим же словам, протянув: «Я-асно. Ладно, давай хоть голубику, шнапс закусить сойдёт». Голубику Винс и сам охотно бы съел без всякого шнапса, но спорить с мордоворотом в тяжёлой броне не рискнул и молча вытащил из корзины лист с ягодами.
Оставшийся косяк он предложил Снафу, но тот отмахнулся почти брезгливо, так что попросить взаймы нож сразу не получилось, а потом Винс забыл про него, объясняя, кто послал повару мясо.
— С хвостиком? — ухмыльнулся Снаф. — Морда наглая такая? У, этот далеко пойдёт, шустрый парень. Уистлера, говорят, развёл на сотню кусков. Тот бесится, но помалкивает. А то ведь скажи-ка кому, что тебя новичок в первый же день вокруг пальца обвёл — падальщики за стеной смеяться будут.
— Странно, что тебя не обманул, — буркнул Винс.
— Так умные люди с поварами не ссорятся, — важно ответил Снаф, наставительно воздев грязный палец. — У каждого случаются дни, когда сидишь совсем на мели, а жрать-то всё одно хочется. А если ты с поваром дружен, так всегда можно выпросить черпак-другой похлёбки в долг или просто за небольшую услугу. Так-нет?
— Так, — легко признал Винс, получивший за свою посылку рисовую кашу, в которой темнели кусочки грибов и, видимо, мясных жуков. Их он сперва отпихивал в сторонку, но рис с грибами кончился слишком быстро, и Винс, задержав дыхание, стараясь проглотить эту мерзость поскорее, съел и жуков. На вкус оказалось, кстати, вполне сносно. Гораздо лучше жёсткой вонючей рыбы, которую каторжникам выдавали на корабле.
Облизав пальцы, он посмотрел на темнеющее уже небо и спросил, когда Фиск закрывает свою лавочку. Снаф опять почесал своё необъятное брюхо и сказал, что раз боёв на арене сегодня нет, то наверняка можно ещё успеть. Винсу до смерти не хотелось вставать и опять куда-то тащиться: ноги гудели, всё ещё побаливала голова, а наполнившийся наконец желудок настойчиво предлагал плюнуть на всё и пойти завалиться хотя бы на лысую шкуру в убогом дощатом сарае. Он снова посмотрел вверх, прикидывая, может ли позволить себе спокойно переварить съеденное. Вечером купол Барьера был виден гораздо лучше, чем днём, и смотрелся гораздо эффектнее со своими молниями в ясном небе. Пугал сильнее, так уж точно. Почему, интересно, внутрь он пропускает всё и всех, а наружу — только неодушевлённые предметы? Магия магией, но как-то странно это.
Почему-то при мыслях о магии вспомнилось, что он так и не поговорил с неуловимым Диего, а на востоке меж тем уже первые звёзды проглянули сквозь мерцающую муть Барьера. Так что пришлось вставать и идти сначала к торговцу, а от Фиска, думал Винс, к этому самому Диего. Раз боёв на арене (видимо, главного, а то и единственного местного развлечения) сегодня нет, то возможно, он наконец будет у себя дома?
Призрак-торговец с такой охотой согласился отдать кружку и ложку за один-единственный косяк болотной травы, что Винс заподозрил, будто он здорово продешевил. Фиск правда так подчёркивал, что ложка — оловянная, а не баран чихнул, словно фамильное серебро отдавал за бесценок. Однако Винс, бестолочь, не оценил. Он был рад уже какой угодно. Кружку он подвесил к поясу, продев шнурок от штанов сквозь ручку (их тут многие так носили), а ложку сунул в карман. Теперь можно было и поесть, и напиться по-человечески. С одним вымогателем он расплатился. Следовало озаботиться способом заработка, чтобы заплатить и Бладвину, пока десять кусков руды не превратились в двадцать, а там и в сотню. Знал Винс эти ростовщические штучки.
А Диего нашёлся, да. Сидел себе у костра напротив своего дома, трепался о чём-то с другими призраками. Жгучий брюнет с роскошными усами. Тот самый, которого послушались и стражники, и призраки, и тем более рудокопы.
***
Дорога к Старой шахте вела через лес, который Винс видел в первый день. М-да… Это сверху он казался неприветливым, а обступив со всех сторон — просто пугал, такой же тёмный и мрачный, как за рекой. Винс ещё и шагал в самом хвосте растянувшейся цепочки, следом шли только трое стражников, замыкая её, так что он без конца нервно вертел головой по сторонам, в любой момент ожидая появления каких-нибудь тварей. Долго, впрочем, оглядываться не пришлось: дорога сначала шла среди деревьев, потом заползла в проход между скалами, а после и вовсе нырнула куда-то под землю, словно бы в небольшой тоннель.
Каменное перекрытие не было сплошным, в проломы лился утренний свет… а ещё заглянула волчья морда. Понятно, что на целую толпу людей, вооружённых не только кирками, даже стая волков напасть не рискнула, но у Винса от увиденного душа ушла в пятки. Каково шляться по здешним дорогам в одиночку, он понял ещё вчера. Но наглость здешнего зверья, не боящегося топота, громких разговоров и лязга брони, его порядком пугала. Словно что волки, что падальщики только и ждали, когда кто-нибудь зазевается, отстанет, свернёт с дороги по срочному делу в кустики… «Мы всегда тут, рядышком, — так и написано было на любопытной рыжеватой морде. — Никуда ты от нас не денешься». До самой шахты чудились Винсу внимательные звериные глаза под каждым деревом и за каждым камнем.
Но не спросить, что за дорога ведёт по кромке леса в сторону реки, он всё равно не мог. Хоть и заработал за такой вопрос подозрительный взгляд стражника, сопровождавшего рудокопов.