Она объясняла его холодность огромным нервным напряжением. Теперь Жюльетта погружалась в мечты не о том, что им предстоит сделать, а о своем любовнике.
Первые дожди пришли ночью. Жюльетта не спала. Она вышла на балкон, чтобы полюбоваться потоками воды, струившимися по листьям пальм и завивающимися спиралями вдоль стволов жакаранд. Она слышала шум потоков, низвергающихся по мостовой соседнего переулка. Все вокруг пропиталось теплой водой, впитавшей откуда-то запахи моря. Жюльетта легла спать, когда заря стала окрашивать небо в сероватый цвет, и заснула под стук капель о навес балкона.
Наступление сезона дождей ускорило подготовку операции. Мобильный телефон Хэрроу звонил не умолкая. Жюльетта не прислушивалась к разговорам, но волей-неволей ловила их обрывки. Хэрроу говорил о прибытии контейнеров из Амазонии, паровых камерах для их хранения и расчетах концентрации раствора. Жюльетта чувствовала, что в голове ее что-то разладилось, и эти слова потеряли всякий смысл. Она больше не хотела узнать ни что должно вскоре произойти, ни какая роль отведена ей самой. Жюльетта словно парила в невесомости на равном расстоянии от возбуждения и грусти, похожая на прыгуна в воду, который устремляется в воздух с трамплина и чувствует, что порыв иссякает и его вот-вот неизбежно повлечет вниз.
Она мечтала о Хэрроу, рисунке его губ и крепких руках. На вопрос, любит ли она его, Жюльетта отвечала себе «нет», выискивала причины такого ответа и в конце концов понимала, что ни одна из них не может считаться вполне основательной.
На второй день вынужденного затворничества Хэрроу нашел наконец время для нее и пригласил присесть у камина в гостиной. Вокруг все время сновали люди, и Жюльетта поняла, что он хочет переговорить с ней с глазу на глаз, но без всякого намека на близость.
— Мы подходим к последней фазе операции, — объявил Хэрроу.
Жюльетта улыбалась.
— Вещество, о котором мы говорили, будет храниться в небольших контейнерах под давлением. Каждый размером со скороварку. Всего их четыре.
Жюльетта следила за взглядом Хэрроу, но он избегал смотреть ей в глаза. Она вовсе не желала знать, лжет он или говорит правду. Жюльетта мечтала лишь погрузиться в голубизну его глаз и испить из ее источника.
— Ты поедешь на такси в Байшада, в то самое место, где мы были с Зе-Паулу. Ты помнишь?
— Канал.
Она говорила механически, словно солдат, желающий убедить Хэрроу в своей готовности подчиняться и остановить на себе его взгляд.
— Тебя отвезет туда водитель. Он подождет, пока ты опорожнишь контейнеры, и вы вернетесь обратно. В половине девятого вечера уже стемнеет. На месте будут патрулировать четыре полицейские машины. Риска никакого.
Жюльетта протянула руку к огню, чтобы ощутить тепло, которого ей так недоставало.
— А где будешь ты? — спросила она, ловя голубизну его глаз.
— Из соображений безопасности я не могу поехать с тобой.
На секунду Жюльетта замолчала. Она чувствовала себя как существо, которое ударили, но еще не успевшее ощутить боль.
— Как только ты там закончишь, водитель привезет тебя. Ты проведешь здесь ночь, а на другой день…
— Тебя со мной не будет? — повторила Жюльетта.
— Дай же кончить: на другой день рейсом авиакомпании «Вариг» ты вылетишь в Денвер.
Жюльетта все еще смотрела на него широко открытыми глазами. Земля уходила у нее из-под ног, и что-то внутри проваливалось в бездонную пустоту.
— Тебя со мной не будет.
Хэрроу с выражением явного недовольства на лице пустился в рассуждения о требованиях безопасности, необходимости согласованных действий и разделения обязанностей: оперативные действия — с одной стороны, организация и страховка — с другой. Взгляд Хэрроу блуждал по комнате, и против обыкновения он размахивал руками.
Жюльетта почувствовала себя на расстоянии световых лет от него. Ей показалось, что она вдруг все поняла. События последних недель прокручивались перед ней, и она видела, что скрывается за оболочкой событий. Люди и обстоятельства всей этой истории принимали четкие очертания. Он не любил ее и не желал быть другом и соратником, разделяющим общие идеалы. Хэрроу и все остальные сделали только то, что необходимо, чтобы она поверила в то, во что сама жаждала верить.