Поначалу Жюльетта, со всех сторон стиснутая трупами животных, решила, что не сможет думать ни о чем, кроме смерти. Но странным образом все ее существо переполняла отчаянная и неудержимая радость. В этом царстве смерти готовилось ее воскресение. Жюльетте хотелось кричать и смеяться. Она подумала о Хэрроу, который оставался все дальше позади. Это он, а не она заслужил место в этом кровавом месиве, ибо сам был воплощением смерти. Все его декларации о жизни, природе и ее изначальной чистоте были только лохмотьями, прикрывавшими жгучую ненависть.
«Он не любит никого и ничего. Ни меня, ни кого бы то ни было в целом мире. Он хочет спасти мир вовсе не потому, что на свете живет шесть миллиардов людей. Даже если бы на Земле жил кроме него всего один человек, он нашел бы причину его ненавидеть и мечтал бы его уничтожить».
Эти мысли делали ее счастливой. Отвратительный сладковатый запах смерти не оставлял сомнений в том, на какой стороне она хочет быть. Вот-вот дверца грузовика откроется, она станет свободна, и тогда, возможно, в первый раз в жизни она будет точно знать, что ей делать.
Ей пришлось ждать еще довольно долго, но вот шофер остановил машину, открыл дверцу и выпустил Жюльетту на свободу. Она узнала проспект, идущий вдоль пляжа Копакабаны прямо за первой линией домов. Снова пошел дождь. Улица была пустынна и казалась бесконечной. Жюльетта поняла, что Карлушу пришлось изрядно поколесить, прежде чем он нашел такси. Перед грузовиком стоял маленький желтый автомобильчик, шофер которого постукивал рукой по дверце в ритме самбы.
Жюльетта подошла поближе. На ней были легкие брюки и белая футболка. Она не взяла с собой больше ничего, так как ее одежда была заперта в скрипучем шкафу, и Жюльетта побоялась разбудить Хэрроу. Когда Карлуш увидел, что она направляется к такси, он бросился за ней и, неловко подталкивая, отвел обратно к грузовику. Из кабины он вытащил большое махровое полотенце, смочил его водой из канистры и протянул Жюльетте. Только тогда она поняла, что вся в кровавых пятнах. Она постаралась их оттереть и вернула полотенце Карлушу. Протянув руку к его запястью, Жюльетта повернула к себе часы. Они показывали четыре пятьдесят пять.
Таксист открыл дверцу, и Жюльетта забралась в «форд» с обитыми красным блестящим пластиком сиденьями. Стоявший на тротуаре мясник застенчиво помахал ей рукой, а она послала ему в ответ воздушный поцелуй. Потом Жюльетта вытянула ноги и откинулась на спинку сиденья. Шофер, уставившись в зеркало заднего вида, ждал указаний, куда ехать.
И правда, куда? Денег, которые ей дал Жуакин, хватит только на то, чтобы оплатить такси. В городе она никого не знает, и даже если ей удастся уговорить хозяина какого-нибудь отеля пустить ее жить в кредит, Хэрроу и его люди в полиции быстро найдут ее…
Тут ей в голову пришла неожиданная мысль. Жюльетта не стала думать о последствиях, понимая, что главное сейчас — решиться хоть на что-нибудь.
— В Байшада-Флуминенсе, — сказала она шоферу.
Тот бросил в зеркало настороженный взгляд и стал всматриваться в иностранку — вид невеселый, никакого багажа. Он назвал цену, желая проверить, есть ли у нее деньги. Не глядя на него, Жюльетта порылась в кармане джинсов, вытащила две бумажки и протянула шоферу. Он тронулся с места.
Ночной Рио в дождливую погоду напоминает разрушенный северный город. Обшарпанные туннели, плохо освещенные улицы, разбитые тротуары и покосившиеся фонарные столбы. В темноте нет и следа того очарования, которое придает нищете яркое солнце. Остаются на виду лишь сочащиеся язвы раненого города и упадочная красота приходящей в запустение столицы. Машина оставила позади центральные районы и оказалась в мрачных кварталах с приземистыми домишками. Жюльетта приоткрыла окно и ощутила во влажном воздухе запах земли и гнили, запах Байшада.
Шофер спросил Жюльетту, где ее высадить. Он говорил на ломаном английском, а Жюльетта старалась употреблять лишь самые простые слова. Она указала ему на канал. Они медленно поехали по разбитой главной улице. В чуть лучше освещенном, чем остальные, месте Жюльетта велела шоферу остановиться.