И все же Хэрроу был не прав. Решение, которое он предлагал, чудовищно. Его рассуждения были на первый взгляд убедительны: человек губит землю, ее надо от него защитить.
Где же таилась неправда?
Я не интеллектуал, и идеи оставляют меня равнодушной если за ними не ощущается любви и чувства. Поэтому прощу вас быть снисходительным к тому, что я собираюсь сказать. Это скорее прозрения, а не выверенная цепочка доказательств, так что любой может без труда опровергнуть мои слова. Вот они в том же беспорядке, в котором родились у меня в голове.
Той ночью в Колорадо и множество раз потом Хэрроу говорил мне о вере индейцев в то, что земля в некотором роде живая. Они не представляют себе, как можно обратить ее в собственность и поделить на части. Для них самое большое святотатство белых заключалось в том, что они вбили в прериях колья и опутали их колючей проволокой. Это может показаться дикарством, но, по-моему, здесь и таится первородный грех нашей цивилизации: возведение барьеров. Когда я смотрела на залив Рио со своего скалистого мыса, мне иногда казалось, что вся история быстро прокручивается передо мной. Я видела первые корабли, бросающие якорь у джунглей, где жили людоеды. Мне представлялись высаживающиеся на берег поселенцы, которые основывали города, рубили лес и проникали все глубже на материк. Из поколения в поколение – это прекрасно видно с насыпей Сантуш-Думонт – люди трудились без устали. Дома становились все выше, постепенно превратившись в небоскребы, автомобиль пришел на смену лошади. Появились самолеты, постепенно становившиеся все больше и больше. Все это кажется нам совершенно естественным. Это наш мир, в котором мы родились. Мы видим его изнутри и представляем огромной машиной, производящей все новые богатства, удовольствия и комфорт. И забываем о том, о чем говорили индейцы: цивилизация возводит барьеры. По другую их сторону оказывается все, что ей больше не нужно, все, что она использует и превращает в отходы. Все это потому, что она прежде всего машина, воспроизводящая бедность, горе и разрушение.
Со своей скалы на берегу залива я видела в небе прекрасные самолеты и медленно проплывающие корабли, вереницы машин на мосту Нитерой, а рядом с собой масляные пятна на воде между камнями и ребятишек в лохмотьях, копающихся в горах отбросов у старого форта, загаженный берег, до самого острова Губернатора заваленный цистернами от горючего и проржавевшими подъемными кранами. Мне казалось, что я как раз на границе между внешним и внутренним. Я ощущала это еще сильнее, прогуливаясь возле большого торгового центра Ипанема. С одной стороны видишь переполненные тележки и роскошные автомобили, а с другой – исхудавших и покрытых лишаями детей. Между ними решетка высотой в восемь метров…
Когда смотришь на бедняков Рио, понимаешь, откуда они родом. Лица индейцев и черные лица – это осколки уничтоженных культур и память о рабах, привезенных сюда для обработки плантаций. Иногда мелькают и светлые лица с голубыми глазами, принадлежащие потомкам разорившихся белых и отпрыскам связей между ними и местными слугами. В Бразилии понимаешь, что бедняки – это не какая-то особая порода людей, неизвестно откуда взявшееся уродство: они плоть от плоти нашего общества. Оно породило их и выбросило за ограду. Что может быть страшнее, чем обвинить их самих в собственном ничтожестве, и во имя Земли, общего дома, который мы пытаемся присвоить, попытаться их уничтожить? В этом и состоял план Хэрроу. Он считал себя врагом промышленной цивилизации и повторял это изо дня в день. На самом деле он был ее верным слугой. Я уверена, что объявление войны беднякам – это последний этап увлекательной истории современного Человека, породившего не меньше разрушений, чем богатства, создавшего и отвергнувшего бедность.
Не знаю, был ли Хэрроу искренним. Не имею Представления о том, понимал ли он, что играет на руку лишь сильным мира сего, или не отдавал себе в этом отчета. На самом-то деле мне наплевать. Главное для меня – понять, что я делала раньше и что надлежит сделать сейчас.
На мой взгляд, единственное подходящее решение – разрушить барьеры, и именно этим я и хочу заняться. Успокойтесь, я не планирую никакой террористической операции. Моя цель скромна, как и сама моя жизнь. Я решила употребить мое время и силы на то, чтобы проникнуть из одного мира в другой. Шаг за шагом. Я получила место учительницы в одной из ассоциаций, работающих в фавелах. Я занимаюсь главным образом детьми: учу их началам чтения и счета. Я преподаю им историю, чтобы они чуть больше знали о мире, который видят по другую сторону колючей проволоки. Я не хочу сделать из них борцов. Пусть они станут людьми, которые когда-то сами постараются пересечь границы.