- Да.
- Ну и хорошо. Можете быть свободны.
Отношение Сергея ко мне изменилось, особенно наедине. Оно стало неформальным и почти дружеским. Мы могли обсудить любую тему, если было время, конечно. И если она не касалась личной жизни.
А я, как и обещала, всегда откровенно высказывала свое мнение. Чем доводила дорогого Президента до белого каления. Начинался спор, тянувшийся в промежутках между клиентами и звонками, иногда и до вечера. Зато после этих словесных «баталий» у Войтюка рождались классные идеи.
Так, «Новый дом» запустил линию, где стеклопакеты стали изготавливать в деревянных рамах. Часть их вообще делали «под старину». Это было следствием моих высказываний о том, что вставлять современные пластиковые окна в старинный фасад, как у нашего здания – абсолютная безвкусица. Мы с Войтюком тогда так громко спорили, что вызвали целый переполох на фирме.
А на следующее утро, подходя к работе, я встретила шефа на противоположной стороне улицы, рассматривающим наш особняк. Увидев меня, Сергей заулыбался и помахал рукой, подзывая.
- Вы были абсолютно правы, Маша. – Войтюк стал меня так называть после того, как узнал, что я Люськина подруга. Я не возражала. - Окна нужно менять. И я уже знаю, как это сделать.
Начался август, жаркий, как никогда. Асфальт просто плавился под ногами. Люся ушла в отпуск, как и половина коллектива. Работы всем прибавилось.
Я, по-прежнему, приходила к 8 утра, чтобы встретиться с Ритой Семеновной и вместе попить кофе. И до вечера крутилась словно белка в колесе, так как клиентов было очень много. Все, у кого была возможность и деньги, старались за лето поменять окна. Это относилось и к многочисленным фирмам. Ведь пластиковые окна в наше время – символом благополучия.
Будни пролетали незаметно, а выходные я проводила на пляже, где много плавала и загорала. И, конечно же, читала очередной роман. Хотя мне нужно было о многом подумать. О чем? Да хотя бы о том, как быть дальше. Раз уж я изменила профессию, то может пора меняться и самой? И плевать на реакцию шефа и окружающих. В конце концов, я взрослая серьезная женщина, это - моя жизнь, и я не обязана ни перед кем отчитываться.
И вот однажды, обдумав все возможные варианты, я решилась. «Пора! Лучшие дни проходят, а я все еще никто». Не думайте, что уже на следующий день я появилась на работе во всей, так сказать красе, нет. Просто я стала медленно, но верно проводить в жизнь новый лозунг: «Долой серость!»
И начала с волос. В ближайшей парикмахерской мне до плеч укоротили волосы. Правда, деловая прическа от этого не изменилась. Я по-прежнему делала узел на затылке, просто сам он стал меньше. Зато насколько легче было голове. У меня будто целый килограмм с шеи сняли!
И еще похвалюсь тем, что я стала постепенно менять свой гардероб. И из пожилой матроны превращаться в молодую женщину. Свои строгие деловые костюмы я отдала маме. «Молодец, давно пора, - обрадовалась она. – И не переживай, если мне что и не подойдет, то уж подруг у меня хватает, все разберут. Это я к тому, чтобы ты не надеялась забрать потом что-нибудь обратно».
В жару я стала носить пестрые крепдешиновые брюки с легкими блузами, а в прохладные дни – короткие однотонные платья. Шеф сразу отметил перемены в моей внешности и даже как-то утром похвалил мой очередной наряд:
- Одобряю и весьма.
- Ах, мистер президент, я так польщена. Спасибо. – Я похлопала ресницами, как записная дура, и даже присела в легком реверансе. – Так я могу надеяться?
- Будешь кривляться – дождешься, - пригрозил он.
- Эх, разбили вы сердце невинной девы.
- Девы, как же, - съехидничал Войтюк. – Такая «дева» глотнет и не подавится. Рита Семеновна, - повернулся он к моей утренней визави, задыхающейся от смеха, - вы водички попейте, а то вам сейчас плохо станет.
- Да ну вас, - махнула она рукой, - уморили совсем. Давно я так не смеялась.
Днем, поправляя жалюзи, я случайно сорвала со стены любимый календарь. Посетителей пока не было, и я вылезла на стул, чтобы вновь повесить его. Только подняла руки, отчего платье подпрыгнуло почти подмышки, как услышала за спиной восхищенный свист.
- Дорогая Мария Петровна, - голос Войтюка нежно зарокотал от двери, - вы разбили мое сердце. Уже второй раз за день.
Я спрыгнула на пол, обула босоножки и только потом обернулась. Нет, я не покраснела. Прошло то время, когда меня можно было смутить. Но мне не понравилась хищная улыбка шефа. Нужно было срочно принимать меры.
- Сергей Николаевич, мне тоже нравится мое платье. Но я готова вернуться к старому гардеробу. Вам выбирать. – Тон мой был серьезным.
- Я не понял…
- Дорогой шеф, с вашей репутацией бабника, такие комплименты для меня просто опасны.
Войтюк круто развернулся и вышел.
Обиделся.
До вечера мы общались мало и официально. Зато я была довольна. Слишком уж доверительные и дружеские отношения у нас установились, а это ни к чему.
На следующий день, заглянув на кухню поздороваться, мистер Президент ехидным взглядом окинул мой очередной наряд, и выдал:
- Мария Петровна, выглядите вы просто ужасно, - и довольный вышел. Рита Семеновна подавилась от неожиданности. Пришлось ей объяснить ситуацию. Она помолчала, раздумывая, и огорчила меня неожиданным выводом:
- Вы стали нравиться ему, Машенька.
- Бог с вами, Рита Семеновна, - я была просто в ужасе.
- Думаю, он сам еще не понял, что происходит, – продолжила она свою мысль, - ведь все идет не по сценарию. Я имею в виду - старый сценарий. То есть, молоденькая секретарша и ухаживающий за ней начальник. Банально, да? А сейчас все иначе. Вы взрослая умная женщина. И думаю, Сергей давно обнаружил за вашей, будто бы неприметной внешностью, очень интересную даму. Да-да, не отрицайте. И он заинтригован.
- Господи, что же делать? Мне не нужны проблемы. – Я в панике заметалась по кухне. – Сами понимаете, когда Войтюк чего-то захочет, то спасенья нет. Я ведь уже знаю, как работают его мозги, и как он может давить при необходимости.
Обсудить ситуацию до конца мы не успели. Начался рабочий день.
Сказать, что у меня было ужасное настроение, значит, ничего не сказать. Я машинально встречала клиентов, что-то говорила по телефону, пыталась набирать текст на компьютере. А голова была занята совсем другим. В итоге, сделала глупые опечатки в тексте.
Сергей вызвал меня ближе к обеду «на ковер» и сунул под нос письма с ошибками. Я пробормотала, что переделаю, но он не дал мне уйти и почти силой усадил в кресло.
- Что с вами сегодня, Маша?
Я боялась взглянуть на него и обреченно молчала.
- Вы себя плохо чувствуете?
В ответ я отрицательно мотнула головой, и все.
- Ничего не понимаю. Вы с утра сами на себя не похожи. – И вдруг, пару секунд помолчав, выдал. - Это я во всем виноват, да?
Я не смогла скрыть своего удивления и подняла голову.
- Ага, значит правда, - голос шефа стал торжествующим. - Мария Петровна, простите меня, дурака. Я вас клятвенно уверяю, что вы сегодня выглядите еще лучше, чем вчера. И вообще, с тех пор, как вы перестали одеваться «под старую деву», на вас приятно смотреть. Простите, утром я просто глупо пошутил. Хотелось, знаете ли, отыграться за вчерашнее.
Сергей попытался взять меня за руку, но не успел. Я к тому времени уже была у двери. Со словами извинения, выскочила из кабинета, схватила по дороге сумочку и была такова.
Добежала до набережной и рухнула на ближайшую скамейку. Трясущимися руками достала сигареты. И только после трех глубоких затяжек начала приходить в себя.
Сирена, панически завывающая в голове, замолчала.
А я начала смеяться.
Слезы бежали по моим щекам, собираясь в нижней части оправы небольшими озерами. Поэтому очки пришлось временно снять. Я всхлипывала от хохота, стонала и чуть не сучила ногами. Вскоре у меня заболел живот. Да так, что я резко заткнулась. Постаралась глубоко дышать, чтобы расслабиться и снять спазмы. Но давалось это с трудом.