Сергей жил в высотке, прямо на берегу Днепра. Его большая квартира на 12 этаже поражала дизайном и стильностью. А также чистотой, что было вдвойне приятно, учитывая, что Войтюк холостяк и занятой человек.
Оказавшись в постели с градусником под мышкой, Сергей сразу задремал, а я тем временем бегло осмотрела его кухню, включая холодильник. Так, понятно, мне предстоял большой забег в ближайший «Фуршет». Но пока инициативу я решила не проявлять, ведь должна была приехать Сережина мама, и командовать предстояло ей.
Ну что же, посмотрим, сколько там набежало на градуснике? Мать честная, почти 40 градусов! Витя помчался за Анной Ивановной, благо она тоже жила на Березняках, а я заставила Сергея выпить но-шпу с анальгином и села ждать.
Анна Ивановна, невысокая полная дама под 70, влетела в квартиру сына и тут же начала командовать.
- Жаропонижающее…
- Я дала но-шпу и анальгин.
- Умница, девочка. Давно?
- 20 минут назад.
- Очень хорошо, вы пока подождите в гостиной, мне нужно осмотреть сына. – Анна Ивановна достала из сумки фонендоскоп и, заметив мой удивленный взгляд, объяснила. – Я терапевт.
Вместо того чтобы сидеть в гостиной, я ушла на кухню варить кофе. Через 10 минут ко мне присоединилась Анна Ивановна.
- Ничего, оклемается через день-два, - сказала она, усаживаясь на маленький диван в нише эркера. А потом, попробовав кофе, сказала:
- Сын не зря хвалил вас. Кофе отменный.
- Спасибо, – я не знала, что и думать. Войтюк говорил обо мне с мамой? С чего бы это?
- Что, не ожидали? - Женщину явно позабавила моя реакция. – Вообще-то, Сережа мало рассказывает о своих женщинах. Вы – первое исключение за многие годы.
- Я - не его женщина, - наверное, моя улыбка была скорее похожа на оскал, потому что Анна Ивановна смутилась:
- Бога ради, простите меня, я не хотела обидеть вас. Просто...
- С такой репутацией, как у вашего сына, было бы естественно думать, что я его очередная пассия, понимаю. Вы уж извините меня, Анна Ивановна, но ваш Сергей - законченный бабник. А это – очень весомая причина, чтобы держаться от него подальше.
Мы немного помолчали, допивая кофе. А потом я встала, потянувшись к сумочке:
- Вы не будете против, если я закурю?
- У окна, пожалуйста. – Анна Ивановна пододвинула к себе табурет и положила на него ноги. – Что-то я сегодня просто разваливаюсь на запчасти ...Знаете, Маша, - продолжила она, - Сергей как-то изменился в последнее время, серьезнее стал, взрослее. Я думаю – это ваше влияние.
- А я здесь при чем? Ваш сын давно взрослый.
- Только не в отношении женщин.
- Да, - согласилась я. - Тут он - вечный подросток.
- Не скажите, я все же заметила перемены к лучшему.
- Надолго ли?
- Вот и я не знаю...
- Какие у вас тут разговоры интересные, - просипело от двери. Сергей стоял, затянутый в синий махровый халат и хмуро разглядывал мать. – Тебе что, больше говорить не о чем?
- Ну что ты, милый, твоя личная жизнь - это так увлекательно, - иронично протянула Анна Ивановна, а потом изменила тон. - Ты чего встал?
- Температура спала, а у вас тут кофе пахнет.
Я затушила окурок и занялась приготовлением кофе. А Сергей, усевшись рядом с матерью, принялся листать какой-то журнал. Наливая ему чашку, я поинтересовалась:
- Шеф, я вам еще нужна? А то мне на работу надо.
- Там Нестеренко есть, - буркнул в ответ Войтюк.
- А приемная? Не думаю, что Юра сможет продержаться до вечера.
- Ну и черт с ним.
- И что, прикажете, мне сидеть здесь? Весь день?
- Ладно, уговорили, сейчас поедете на свою работу, - тон Войтюка был недовольным, что почему-то позабавило его маму. – Ну и что смешного я сказал? – он повернулся к ней, нахмурив брови.
А Анна Ивановна ласково похлопала его по щеке и, повернувшись ко мне, объяснила:
- У Сережи всегда плохое настроение, когда он болеет.
- Так, Мария Петровна, - тон Войтюка стал официальным, - почту после работы привезете сюда. Надеюсь, мне к тому времени станет лучше, да и мамы уже не будет, – Сергей, повернувшись, чмокнул ее в макушку. – Ты сама провоцируешь меня, дорогая. Или не догадываешься?
Анна Ивановна засмеялась:
- Это не правда.
Приехав в офис, я отпустила Юру, и занялась почтой. Хорошо, что клиенты в эти дни шли к Нестеренко, я хоть смогла подчистить кое-что из текучки. До вечера время пролетело незаметно. Ровно в половине седьмого за мной зашел Витя, водитель шефа:
- Ну что, готовы? Тогда поехали.
Проезжая по набережной, я вздыхала, глядя на пляжи Труханова острова, и мечтала об отпуске. Мне так хотелось на море! Чтобы, наплававшись до изнеможения и, разомлев на солнце, я наконец-то, смогла «отключить» голову и спокойно уснуть. Так как, с переменой работы и наличием Войтюка под боком, мой сон превратился в ночной кошмар. Это если я вообще спала. И даже чтение не спасало, как и телевизор, как и слабое снотворное. А пить что-то более сильное я боялась.
- Что загрустили, Мария Петровна? – голос Вити заставил меня вздрогнуть.
- Да так, вспомнила о море, - вздохнула я.
- Море – это хорошо. А вам когда в отпуск?
- Не знаю. Наверное, в следующем году, не раньше. Так что мне остается только мечтать.
- Понятно, - Витя выехал на мост Патона, влившись в плотную череду автомобилей. Медленно продвигаясь вперед, он перестроился в правый ряд, и как только мы пересекли мост, резво свернул в сторону Березняков. Вскоре мы затормозили у супермаркета.
- Вы меня подождите минутку, Мария Петровна. Мне в магазин заскочить нужно. – Я не успела даже одну сигарету выкурить, как он уже вернулся, держа в руках два больших пакета.
- Ты когда успел? – удивилась я.
- По телефону заказал. – Витя аккуратно сложил пакеты на заднем сидении, – и, повернувшись ко мне, засмеялся. - Это Сергея Николаевича. Здесь продукты и еще кое-что для дома.
- Странно, мне показалось, что его мама должна была...
- Нет, он всегда сам все покупает. А еще чаще – заказывает здесь, а я только забираю.
- А готовит кто?
- Он сам и готовит. Да и гости еще иногда... - парень явно имел в виду женщин Войтюка, поэтому замялся, не зная как выкрутиться. Теперь рассмеялась я:
- Понятно, можно без интимных подробностей.
Сергей встретил нас, одетый в спортивный костюм. Вид у него все еще был неважный, он тяжело дышал, хрипло кашлял и сморкался.
- Мария Петровна, Витя вас сейчас отвезет домой, - просипел он. – А я просмотрю почту и потом перезвоню вам. Если будет еще не поздно, зайдете вечером ко мне и заберете то, что я распишу. Если же звонка не будет, то жду вас утром перед работой.
Дома, наскоро перекусив, я занялась обычным, но ужасно нелюбимым мною делом.
Глажка! Любящих гладить белье, прошу не читать следующий абзац.
Итак, самое неблагодарное дело – это ежедневный домашний быт. Чтобы хоть как-то успокоить озверевших от него баб, мужчины его максимально усовершенствовали, придумав стиральные машины-автоматы, электрочайники, миксеры, блендеры, кофеварки, тостеры и прочее. Но глажку за прошедшие тысячелетия облегчить так и не смогли. Утюги, конечно, теперь стали с паром, красивые и легкие. Но мы, как стояли за доской, так и стоим, и стоять будем. Потому что глажка белья – целое искусство, а небрежность в этом деле - только зря потраченные силы и время. Вот и приходится, чертыхаясь и вздыхая на все стороны, тратить часы на утюг, чтобы ворох белья из бесформенной кучи превратился в красивую одежду. Ведь встречают то по ней, по одежке.
Гладить сидя я не умею. И мужа, чтобы приспособить его к этому неблагодарному делу, у меня нет. Вот Люське с Валериком повезло. У них гладит он. Да и маме моей хорошо – папка безропотно встает к доске, как только видит завешенный балкон. А мне приходиться самой управляться. Что я и делала, пока в половине десятого не позвонил Войтюк с просьбой зайти за почтой.