— Сынок! — Она бросилась ему на шею, расстегнула пуговицу на груди и поцеловала подковку. — Сам пришел.
Александр буквально оторопел, несмотря на то, что обо всем уже догадался. Он протолкнул ком в горле и с горечью произнес:
— Мама!
В прихожей, полностью собранная, появилась Люба.
— Он за мной пришел.
Ирина Анатольевна повернула к дочери мокрое от слез лицо. Ничего не спросив, вновь обернулась к сыну и только теперь заметила за его спиной посторонних.
— Сынок?!
— Он не виноват, мама. — Люба протиснулась к сопровождающим Вершкова. — Ведите, а он пусть останется. — Уже спускаясь по лестнице, она выкрикнула, подавляя желание заплакать: — Запомни, мама, он самый достойный из всех твоих детей и теперь единственный.
— Боже! О чем это она? — Мать начала догадываться, что, приобретая сына, она теряет дочь.
В эту же ночь в камере-одиночке Люба свела счеты с жизнью. По этому поводу еще долго ходили пересуды в тюремных казематах. У нее не было веревки или хотя бы шнурка, чтобы повеситься, не было острых и режущих предметов.
Она перетерла вены на руках о прутья решетки, закусив нижнюю губу и не издав ни единого звука. А утром охранники долго не могли разогнуть ее пальцы, которыми умирающая зацепилась за прутья. День уже давно наступил, а в глазах женщины застыла полная луна.
Герасимова Павла Игнатьевича и Элькина Абрама Семеновича ожидали следствие и длительный судебный процесс.
Гарика после судебно-медицинской экспертизы похоронили как безродного. На невысоком холмике его могилы стояла лишь деревянная табличка с номером: ни имени, ни фамилии.
Организацией похорон Казаковых Любы и Сергея занимался лично Александр Вершков…
Эпилог
Еще довольно новый, но уже заброшенный парк на окраине города не привлекал горожан. Потрескавшийся, местами сколотый асфальт, уже прогнившие деревянные скамейки на аллеях, мусор и полное запустение отпугивали людей. Когда-то на месте парка была огромная яма, где располагался забытый богом район — Шанхай.
Казалось, что это место проклято. Только молодые и стройные, набиравшие силу и рост деревья радовали глаз. Под тенью деревьев на одной из скамеек грустила старая женщина.
У входа в парк остановилась легковая машина. Из нее вышел высокий, стройный и широкоплечий мужчина в форме майора милиции. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. Он легко пробежал по аллее и замедлил шаг перед старушкой.
— Я за тобой, мама.
— Знаешь, сынок, примерно на этом месте был наш дом, в котором родились все мои дети. — И она тихо заплакала.
— Жизнь состоит не из одних только потерь. У меня для тебя сюрприз. — Он поднял старую женщину на руки и, не обращая внимания на протест, отнес ее в машину, усадив на переднее сиденье.
Ирина Анатольевна устало опустилась в кресло в своей трехкомнатной квартире и вопросительно посмотрела на Александра.
— Я обещал тебе, что найду ее! — радостно произнес тот и крикнул: — Ксюша!
Из спальни в инвалидной коляске выехала улыбающаяся Ксюша.
— Внучка! Родненькая моя!
Они обнялись, и загрубевшая от горя душа Ирины Анатольевны начала постепенно оттаивать.
— Это не единственный сюрприз, — гордо сказал Александр.
— Извини, бабушка, совсем забыла. — И внучка кивнула в сторону спальни, где в дверном проеме застыл мальчуган лет четырех.
— Ты кто будешь? — всплеснула руками хозяйка.
— Алеша Крутояров, — заявил тот.
— Мой родной брат и твой внук, — пояснила Ксюша.
— Алешин сын?! — не поверила собственным ушам Ирина Анатольевна, на лице которой впервые за последние годы светилось неподдельное счастье.
Внук подбежал к бабушке, обнял ее за шею и крепко прижался всем тельцем к родному человеку. — Надо же! — воскликнула сияющая и помолодевшая на глазах женщина.
— Превратности судьбы, мама, — тихо сказал сын.
— Что? — не расслышала та.
Сын набрал полные легкие воздуха и громко повторил:
— Превратности судьбы!