Охваченный сильным волнением, Эдуард впился в нее глазами, а плечо ей словно тисками сдавила его свободная рука. Пугающе медленно и раздельно в гробовой тишине, нарушаемой только стуком сильно бьющегося сердца Элен, он произнес:
– Кто подарил тебе это?
Напряженный взгляд потемневших от волнения глаз смутил Элен. Можно было подумать, что этот взгляд выражает страдание, но она уже уверила себя, что никакого страдания быть не может. Это только злость. Он не желает выглядеть посмешищем в глазах общества. Однако она была готова сейчас поклясться, что тут есть и нечто большее. Но вот что?
Она растерянно заморгала, дыхание замерло, пульс забился в бешеном темпе…
– Скажи мне, Элен.
Он слегка встряхнул ее за плечо, а ужасное кольцо с гипнотизирующей ритмичностью раскачивалось на цепочке, зажатой его пальцами. Элен быстренько порылась в памяти и вытащила на свет новую ложь, напрасно стараясь, чтобы ее слова прозвучали легкомысленно и весело:
– Это мамино кольцо. Она попросила меня отдать его ювелиру. Оно ей велико.
Эдуард немедленно разжал пальцы, выпустил ее плечо, отступил назад и бросил на стол кольцо с разорванной цепочкой. Его напряжение сменилось ледяным холодом.
Он не поверил. Он и не должен был поверить. Маргарет никогда не надела бы подобную безвкусицу. Эдуард достаточно хорошо знал тещу, ему было известно, что у нее нет склонности к кричащей бижутерии.
Он направился к двери, захватив по пути со стула серый пиджак, и перекинул его через плечо. Его остановившийся взгляд едва не вызвал у Элен потоки слез. Она любила его больше жизни, больше всего на свете и сама возводила между ними постыдный барьер лжи. И этот барьер уже никогда не сломать. А прежняя дружба, освещавшая их отношения, уйдет в прошлое, завянет, умрет и будет предана забвению, по крайней мере, им.
Уже очень скоро Элен скажет ему, что встретила человека, за которого выходит замуж, чтобы жить с ним в любви и согласии. Эдуард не сможет ничего возразить – она тщательно продумала все фальшивые доказательства – и ему придется отпустить ее. Но перспектива никогда больше не встретиться с любимым человеком наполняла Элен отчаянием. Однако она по-прежнему не видела для себя иного пути.
– Если ты не слишком переутомлена, – Эдуард остановился в дверях, взглядом пригвоздив ее к стулу, – можешь перепечатать мои записи, написать и отправить необходимые письма. А если тебе так хочется иметь кольцо, дорогая моя женушка, – его губы презрительно изогнулись, – тебе стоит только сказать. Я купил бы тебе настоящую вещь, а не подобное барахло.
«Настоящую вещь», повторила про себя Элен, глядя, как он решительно закрывает за собой дверь. Да, он мог бы подарить ей настоящий бриллиант – и не один – только из-за своей приверженности ко всему первоклассному. Прикоснуться к вещи второго сорта было ниже его достоинства. Что же касается сердечных дел, то он оказался не способен распознать настоящее чувство, даже если оно совсем рядом и угадать которое не составляет труда. Их так называемый брак с самого начала был притворством, воплощенной ложью. И даже когда Эдуард сделал попытку убедить Элен превратить его в подлинный, это тоже было не что иное, как притворство. Он решил беззастенчиво воспользоваться ее слабостью. И если бы она уступила, ее жизнь превратилась бы в ад! Он не может отличить фальшивое от настоящего, даже если подойдет вплотную, как не может оценить ее глубокой, искренней привязанности, твердила она себе.
Чувствуя себя так, словно ее сердце разорвали на две половины, Элен спрятала кольцо в верхний ящик стола, взяла сделанные шефом записи и провела остаток дня на рабочем месте, пытаясь расшифровать его торопливые каракули.
Вечером, когда Элен оканчивала работу, Эдуард вошел в кабинет, и она не поверила своим глазам: таким безмятежным и умиротворенным он ей показался.
Она никак не могла объяснить этого и пришла в сильное замешательство.
– Письма лежат у тебя на столе, – сообщила она официальным тоном, растерянно глядя на его освещенное теплой улыбкой лицо.
«Он выглядит так, словно никакой ссоры несколько часов тому назад не было и в помине», – подумала Элен, ненавидя себя за то, что одной его улыбки достаточно, чтобы у нее захватило дыхание и учащенно забилось сердце.
– Вот и молодец, – одобрительно кивнул он. – Обо всем позаботилась. – И бедное глупое сердце Элен снова затрепетало. – А я в награду тебе приготовил ужин.
В награду за что? За работу, которая и так достаточно высоко оплачивается? И как это – ее шеф сам приготовил ужин? Что-то неслыханное! Наверное, ни один мужчина не приспособлен к домашней работе меньше, чем он. Он любит вкусно поесть, но если только изысканно приготовленное блюдо ставили перед ним на стол. Как и в вопросах одежды: он предпочитал носить только дорогие, высокого качества вещи, но покупку их передоверял Элен, которая ведала всем его гардеробом. Если бы предоставить Эдуарда самому себе, он появился бы на людях в джинсах, смокинге и двух разных башмаках, потому что его высокоинтеллектуальный ум всегда был полностью погружен в проблемы его обширной деловой империи, а на все прочее никогда не оставалось времени.
Что означало это предложение мира, удивлялась Элен, выходя за ним из комнаты. Она заранее сделала невозмутимое лицо, ожидая увидеть результат его кулинарных стараний. Даже бутербродами с сыром Элен готова была удовлетвориться, но этот всепрощающий тон насторожил ее. Почему он предпочитает делать вид, что ничего не произошло? Может быть, пересмотрев свое отношение к ее тайному роману (как он наверняка думает), он решил впредь закрывать глаза, если она станет и дальше отлучаться в самое неподходящее время с работы, возвращаться, благоухая незнакомыми духами, смущаться и краснеть под пристальным взглядом? Тогда, значит, весь ее тщательно составленный план оказался пустой тратой времени, а ложь и связанные с ней мучительные переживания напрасны.
Недоумение ее достигло предела, и она готова была удрать, когда на столе увидела то, что ожидало ее вместо остатков обеда из холодильника.
Эдуард превзошел самого себя. Изящно обставленную столовую освещали свечи в канделябрах, инкрустированный овальный стол был сервирован самым изысканным сервизом и приборами, которые они обычно доставали, когда гостей следовало принять с особым шиком.
– Надо же, какие чудеса творятся. – Элен хотела придать своему голосу насмешливо-снисходительную интонацию, но вместо этого он прозвучал сдавленно и хрипло.
Еда, стоявшая на столе, была простой, но отлично приготовленной: спагетти с густым ароматным соусом, именно таким, как любила Элен, на гарнир – салаты, настоящие шедевры изобретательности.
– Я и ставил себе цель поразить тебя, – откровенно признался Эдуард, накладывая ей на тарелку большую порцию спагетти и наливая белого вина в рюмку.
Ее глаза широко раскрылись от удивления: Эдуарду в самом деле удалось поразить ее, но она не могла объяснить себе, зачем ему это понадобилось теперь, когда между ними установились натянутые отношения, но боялась спрашивать, потому что ответ мог поставить ее в тупик.
– Управляющий банком в Лос-Анджелесе и мой – оба остались более чем довольны соглашением о покупке, – сообщил Эдуард, ловко накручивая спагетти на серебряную вилку. – Управляющий тебе бы понравился, если бы ты с ним познакомилась. Это артист своего дела, человек с большим чувством юмора, к тому же умен и изящен – довольно редкое сочетание, завод будет в надежных руках.