Ричард нервно сглотнул. Кинжал в руках у сестры — значит, удара можно не ожидать. Хотя кто знает — вдруг у него где — нибудь припрятано другое оружие. Например, змея. Длинная, чёрная, смертельно ядовитая змея, похожая на широкую блестящую ленту.
— Однажды я увидел смерть. Ясно, как живое существо. Сирена… моя сестра. Она долго болела. Мать с отцом уже не боялись: они ждали. Ждали, когда Сирена наконец — то умрёт, когда можно будет зарыть её в землю и забыть. Они любили её, но… просто устали. В последние месяцы меня к ней не пускали: не хотели, чтобы я видел Сирену… такой.
Голос звучал отрешённо, и лишь изредка Седрик запинался, давая тем самым понять: ему тяжело говорить, тяжело вспоминать.
— А потом я забрался к ней в комнату. Просто хотел увидеть её, поиграть с ней, как раньше. Она лежала там — бледная, почти серая. Я почти не узнал её. Сирена… как будто постарела на десятки лет. И глаза… эти обречённые глаза…
Седрик схватился за голову и принялся ходить вдоль границы светового круга из стороны в сторону. И упрямо продолжал говорить:
— Мне показалось — кто — то стоит в углу комнаты. Человек в чёрном. Этот человек тянул руки к Сирене. Я кричал, я звал на помощь… Когда пришли родители, сестра уже умерла. Они говорили — остановка сердца, но я ведь видел человека в чёрном. Я видел смерть, понимаешь?! Видел, когда та пришла за моей сестрой. А она… оно… видело меня. Оно бы пришло за мной, обязательно… Я сбежал из дома, надеясь спрятаться. Убежал сюда, в подземелья.
Ричард слушал, пока не понимая сути тирады. Что он пытается доказать или объяснить? Он видел смерть? Да у него не иначе как крыша поехала.
— Смерть шла за мной, гналась по пятам. Потом меня завалило, и я снова видел того человека в чёрном. Он хотел забрать меня, но я не хотел, не шёл за ним, и он злился. Потом я помню спасателей, больницу. Первое, что я увидел потом — газета, где написали о моей смерти.
Седрик перевёл дыхание, закрыл глаза, запрокинул голову.
— Потом, конечно, выяснилось: произошла ошибка. Скончался другой пациент, мужчина по имени Саймон Вандербилт. Человек в чёрном приходил за мной, но забрал его. Просто перепутал нас. Как скоро он понял бы, что ошибся? Как скоро он явился бы за мной?
— Идиотизм! — Ричарду уже надоело слушать излияния параноика. — На кой ему было тебя убивать? У любого человека есть мотив!
— Я же говорила, — простонала Лесли, закатывая глаза.
— Может, это было просто детской паранойей, — неожиданно чётко проговорил Седрик. — А может, чем — то большим. Но с тех пор я не мог забыть того человека. Я чувствовал: он рядом, он всегда стоит у меня за спиной. Я боялся его; я боялся, что погаснет свет, и во тьме он подкрадётся незаметно. Но потом я стал старше. Я вернулся в пещеры, перестал бояться темноты. Потому что снова встал лицом к лицу со своим страхом — и победил его. Мой страх оказаться во тьме обитал в прибрежных пещерах, и найти его оказалось несложно. Я хотел жить. Я хотел забыть о страхе смерти.
Ричард смотрел всё так же непонимающе. Безумец? Или нет? Разве способен сумасшедший честно признать себя таковым?
— Однажды я снова увидел человека в чёрном. Тогда я не выдержал битву со страхом. Проиграл, если угодно. Я сбежал из дома — на сей раз окончательно. Больше я не возвращался к матери и отцу. Меня признали мёртвым, и он снова отступил — пусть ненадолго. Было трудно, но я справился. Всю последующую жизнь я жаждал только одного: забыть. Я пытался переступать через себя, сколько мог. Однажды даже сумел выбраться в Африку, где и научился обращаться со змеями…
— И как же беспризорник оказался в Африке? — скептически фыркнул Ричард. — В доброго дядюшку с мешком золотых дублонов что — то слабо верится.
— Рикки, не тупи! — Лесли снова надулась. — Седрик — фотограф. Поначалу ему было трудно пробиться, но потом он стал очень даже неплохо зарабатывать. А сперва жил то в студии, то и вовсе по улицам шатался, представляешь? Я же давала тебе альбом с его фотографиями!
Так вот кому принадлежали унылые серо — чёрные пейзажи. Что ж, хоть что — то ясно.
— Я делал всё, чтобы только оказаться на грани между жизнью и смертью. Постоянно испытывал себя, пытаясь найти нужный предел, после которого я уже смогу не бояться. Я принимал змеиный яд в малых дозах, приучал себя к мысли, что могу умереть от каждой новой инъекции. Перепробовал всё, что можно. И однажды… однажды понял: нужно не признать неизбежность смерти. Нужно стать выше глупого жизненного цикла. Тот, кто бессмертен, сможет не бояться встречи со смертью.