— Я не ною. Просто мне страшно, — устало возразила Дика.
— А мне не страшно, по-твоему? На наших глазах убили человека и отрубили ему голову! Чуть не прикончили нас самих! Ты думаешь мне весело?! Но я, однако, не кричу о том, как мне страшно и темно! Так что и ты засунь свои детские страхи куда подальше! Нужен свет — вали на улицу и становись живой мишенью для этих уродов. Хочешь жить — так перестань ныть и сделай хоть что-нибудь!
Девушка молча выслушала тираду Сехуна и, не сказав ни слова в своё оправдание, отвернулась, проглотив комок слёз. Разве объяснишь, что если бы она не держала себя под контролем, то давно билась в истерике на пыльном грязном полу? Тьма вокруг неё была живой, она шевелилась, разговаривала и сводила с ума. Хватала за руки и ноги, опутывала тисками. Она была снаружи и таилась внутри. Темнота никогда не оставляла Дику.
— Тут есть ещё один люк. Я вылезу и посмотрю, что снаружи творится.
— Не смей! — встрепенувшись, Драгушану налетела на парня и повисла на его руке. — Что мы будем делать, если они нас заметят!
— Они схватили Скрими и я не думаю, что в ближайшие пару часов им будет дело до нас!
— Как схватили Скрими? — заторможено переспросила Дика.
А брюнет в это время уже налегал на люк, силясь его приподнять. Когда тот, наконец, поддался, он удовлетворённо кивнул самому себе и, подтянувшись на руках, выбрался на чуть покатую крышу.
— Что там? — выглядывая в отверстие, то и дело повторяла девушка.
Сехун, пригнувшись, дошёл до огороженного края и выглянул вниз. Во дворе уже никого не было — только на земле осталась извилистая кровавая дорожка, по направлению которой можно было без труда догадаться в какую сторону волокли труп. Скрими тоже пропала, как и Поло. Кто знал, удалось ли бородачу сбежать или он тоже лишился головы в борьбе с неизвестной опасностью?
— Помоги мне!
Сехун обернулся и недоумённо округлил глаза — Дика отчаянно пыталась вскарабкаться на крышу, но в одиночку ей не хватало сил.
— Что, на солнышко захотелось? — хмыкнул О, легко подхватив румынку под мышки и затащив на горячую от солнца крышу.
— Ты же говорил, что дождей не будет? — свесив ноги в люк, беспомощно осмотрелась девушка.
Всё небо было затянуто свинцовыми тучами, поднялся сильный ветер, от которого даже видавшее виды железо жалобно скрипело. Оставив Дику в одиночестве, Сехун подошёл к другому краю и поморщился — на потемневшем участке моря, видном отсюда, не проплывали ни корабли, ни лодки.
Надежда в то, что их будут искать, стремительно угасала. Безусловно, заказчик О, как и его постоянный напарник, знали, куда отправился парень. Но вопрос в том, станут ли они его искать? Да, он отличный Чёрный охотник, но таких, как он — сотни. И нужен Сехун лишь тогда, когда приносит деньги. Зачем тратить лишние зелёные на его поиск и спасение?
Некстати вспомнились злые слова, брошенные напарнику в последний их разговор. Узнав, что тот не сможет приехать по личным причинам, Сехун психанул и заявил, что это его последнее дело. Что он умывает руки, что больше не свяжется с этим бизнесом, что его всё достало. А потом было столкновение с Дикой, и как-то всё закрутилось, что перезвонить напарнику не было ни времени, ни желания.
Естественно, Сехун не собирался отказываться от прибыльного бизнеса, ведь ничего другого он просто не умел делать, но мерзавец Браун, с которым они вечно неосознанно соревновались, вполне мог донести заказчику своё видение ситуации. Мол, О решил слиться, так и нечего о нём переживать.
Самым поганым было то, что подобный инцидент уже случался однажды. Это произошло пару лет назад в медленно тлеющей Централии — реальном американском «Сайлент Хилле». Не слишком удалённое от цивилизации местечко, но кому-то из заказчиков приспичило получить оттуда вещицу, вот Сехун и отправился туда без лишних разговоров. Дел было максимум на сутки, но в Нью-Йорк он вернулся лишь спустя неделю — не до конца отошедший от наркотического угара, затраханный и с жутким похмельем.
Браун тогда всех собак на него спустил, заказчик чуть все связи не оборвал — О чудом оправдался, благополучно забив на брошенную в его адрес пафосную фразу: «Я даю тебе шанс в первый и последний раз!»
— И где же ты пропадал целую неделю? — заранее предугадав ответ, спросила Дика.
Они сидели в своём закутке, пока по крыше хлестал ливень, изредка проливаясь тонкими ручейками им под ноги. Было чертовски темно, и девушка спасалась лишь тем, что крепко прижималась к Сехуну и слушала его голос. Даже в крохотном оконце под натиском непогоды померк свет.
— Её звали Лоренца и она прикатила в Централию из Чили. Представляешь? — фыркнул О, почесав Дику за ухом, словно кошку. — Чокнутая туристка, с огромной грудью и обалденной задницей! Мы познакомились с ней на одной из дорог, в которой зияли огромные трещины с валившим из них паром от подземного пожара. Стоим, значит, на асфальте, выжидаем, проверяя главную легенду. И точно — подошвы кроссовок начали плавиться! С трудом отодрали их и дальше пошли уже на пару. Я искал ценности для заказчика, она — незабываемые воспоминания. Именно поэтому вечером я пошёл не к выходу из города, где в лесополосе меня поджидал оставленный автомобиль, а в один из заброшенных домов на окраине, где дымило не так сильно. У Лоры в рюкзаке лежала заначка убойного чилийского пойла и купленная уже где-то недалеко от Манхэттена доза кокаина. Мы ужрались как два дебила. Я больше налегал на алкоголь, Лоренца нанюхалась. В общем, в себя мы пришли через несколько дней. Я отвёз её в аэропорт, так и бросил на лавочке, пока копы не замели. Потом ещё сутки приходил в себя дома — отмокал в ванной, к врачу наведался. Мало ли, вдруг заразу какую подхватил? С тех пор, ни разу не употреблял наркоту и не трахался без резинки. Всё-таки чему-то жизнь меня научила.
— Сехун, ты такой гнусный, — устало пробормотала Дика. — А ты не думал, что Лоренцу могли арестовать? Или она от тебя забеременела, пока вы кувыркались в тлеющем городке?
— Это не мои проблемы. Я и так из-за неё настрадался! Знаешь, как первое время тянуло понюхать это порошковое дерьмо?! Блять, да я даже в клинику на реабилитацию ложился, хотя врач и говорил мне, что «один раз не пидорас».
— Если мы выберемся с Уиттмира, я пошлю тебя далеко и забуду, как страшный сон, — в противовес своим словам, Дика прижалась к парню ещё крепче и поморщилась. — Что будем делать?
— Если бы я знал, — погладив её по волосам, покачал головой Сехун. — Раз уж у меня нет семьи, а партнёрам глубоко похуй на моё исчезновение, то может хоть кто-то из твоих хватится?
— Нет, — отрезала Дика, распахнув ресницы и с тоской взглянув в залитое дождём окно. — Не хватятся.
— Что так?
— Когда умерла мама, мы с отцом почти прекратили общаться. Он считает, что это я во всём виновата.
— В смысле? — недоумённо взглянув на девушку, уточнил О.
— В тот день она поехала в магазин за настольной лампой. Старую я разбила накануне в пылу очередной истерики. Отца, к слову, всегда раздражал мой страх темноты. Он всякий раз повторял, что это целиком моя вина. Мол, нечего было оставаться на ночь в Бран. Надо было раньше думать, а сейчас поздно плакаться. Он даже ударял меня всякий раз, когда я заходилась в истерике. Считал, что только так можно выбить из меня эту блажь. А мама, наоборот, жалела и утешала. Спала со мной ночами, когда было особенно страшно. А в тот день она торопилась успеть до темноты, чтобы не оставлять меня одну дома. Её автомобиль занесло на обледеневшей дороге и он врезался в дерево. Машина всмятку, мгновенная смерть… Я отчасти понимаю отца, его горе и вечный взгляд исподлобья. Он же теперь всегда один, никого не впускает в свою жизнь, даже из дома почти не выходит. И каждый раз на прощание, после наших редких встреч, отец желает мне испытать то же самое, что пережил он, когда умерла мама… Так что нет, меня некому искать.
Сехун тяжело вздохнул и нахмурился. Ему никогда не было дела до чужих проблем и он не умел успокаивать людей, особенно плачущих девушек. Поэтому ограничившись коротким поцелуем в макушку и властным «Спать!», первым закрыл глаза, убаюканный шорохом дождя по крыше, погружаясь в долгожданную дрёму.