прямо на свидание с Сашенькой, чувствуя, как к
вспотевшим от волнения рукам прилипает целлофан
обертки букетика из нескольких разноцветных астр. Но чем
больше утончался сон, тем тревожнее и неуютнее
становилось на душе, пока прямо там же, во сне, не
вспомнилось вчерашнее решение. «Когда же все
исполнится?» – подумал Василий Семенович и
встревожено проснулся. Открыв глаза, он приподнял
голову с подушки. Лучше бы они воспользовались
временем его забытья. Тогда в цветные сновидения просто
вплелась бы тень, похожая на темную газовую косынку, по
которой он легко скользнул бы сквозь многие столетия.
Трезвое же ожидание было жутковатым. Может быть, еще
не поздно отказаться? Уж, не на то ли надеются
восстановители, если медлят сейчас? Или надеются на
перемену результатов опроса? Василий Семенович опустил
ноги с кровати, нащупал комнатные тапочки и, выйдя в
комнату со свечами, продиктовал УПу шифр 43-26-«А».
Цифры в таблице подсчета голосов и в той и другой графе
проскакивали редко. Теперь тут было отражено и мнение
другого полушария. В поддержку ухода Нефедова было уже
около пятидесяти миллиардов человек, против – лишь чуть
больше десяти миллионов. Собственно, все было решено.
161
Василий Семенович назвал шифр 32-26 с литерой «Б»:
канал обсуждений его предложения. Неизвестно, что
творилось тут сразу после его заявления (ни он, ни
восстановители не догадались заглянуть сюда вчера), но и
сейчас тут был трамтарарам.
– Это бесчеловечное, жестокое решение, – утверждала
одна женщина, красивая как Елена Прекрасная. – Мы
отвыкли от смерти. Мы видим теперь лишь старость и
смерть животных, да и тех хотели бы омолаживать, а тут
запросто благословляем на уход из жизни человека…
У Нефедова навернулись слезы. Да, он сам просил об
уходе, но с этим согласилось пятьдесят миллиардов
человек. Было все-таки что-то обидное в их легком, как
показалось, согласии.
– Тот человек, которого мы первым хотели осчастливить
воскрешением, – генеральским басом сказал мужчина, с
эмблемой космонавта на плече, – оказался, напротив,
самой трагической фигурой среди нас. Да, эксперимент
восстановления удался, и в точном направлении науки мы
убедились. А что же с Василием Семеновичем? Пощадим
его. Поблагодарим и скажем: до свидания! Возвращайся к
нам вместе с людьми своей эпохи…
А это уж было почти что само мнение Нефедова.
Василий Семенович окончательно запутался в чувствах.
Конечно, это обсуждение было лишь эмоциональной
послесобытийной волной и ничего уже в нем не решалось.
Отключив УП, Нефедов взглянул на часы: было уже около
одиннадцати часов. Удивительная штука его часы – они
могли спокойно отстукивать и мгновения этой эпохи. «А
вдруг, когда я снова буду в небытие, – подумал он, – тут
случится что-нибудь вроде катастрофы на Гее и ничего уже
не будет?» Но от этой мысли он тут же отмахнулся:
бессмысленно думать о чем-то, что обессмысливает все.
Василий Семенович понимал, что измени он сейчас
свое решение, то его поймет каждый из этих пятидесяти
162
миллиардов. Ну, испугался, передумал, переосмыслил: с
кем не бывает? Но ведь не переосмыслил же… И страха
здесь быть не должно, как нет его у всех, находящихся в
утробе небытия – этого темного, без сновидений сна.
Отступать уже нельзя. Сегодня восстановители, несмотря
на их договоренность, наверняка, следят за его мыслями,
ведь ситуация снова носила исключительный характер.
«Так вот знайте, друзья мои, – специально как можно четче
подумал Нефедов, – что от своего решения я не отступил».
Чтобы не показывать наблюдателям волнения, Василий
Семенович решил переключиться на привычные
повседневные действия. Он подошел к окну, глянул на
город. Ветром зябко рябило воду пруда, деревья всего
города тревожно шелестели. Южный ветер играючи гнал
пока легковесные, высокие, пустые облачка, но не
исключено, что к вечеру мог притащить и дождевые тучи,
и тогда неминуема гроза с громом, похожим на
сыплющийся горох. Жутко представить, что станет здесь
через пятьсот или тысячу годков! Вчера восстановители
рассказывали, что воскрешение будут происходить сразу на
Земле Дубль-А или Дубль-Б. Какие встречи будут там! По
краткому пути через небытие до них было рукой подать:
даже обычная ночь со снами была длиннее. А коли так, то
не привести себя в порядок и чуть подкрепиться перед
дальней дорогой? Нацедив свежей воды, Нефедов поставил
чайник на плиту, потом в ванной вымыл лицо с душистым