— Конечно. Она так гордилась ими.
— Вы кому-нибудь рассказывали об этом? — Скарре испытующе посмотрел на парня.
— Кому, например?
— Друзьям. Или коллегам.
— Я мало с кем общаюсь, — коротко ответил он.
— Но хоть с кем-то вы разговариваете?
— С квартирным хозяином. А больше ни с кем. — Май переменил позу и с любопытством посмотрел на Скарре. — Вы здесь, чтобы вычеркнуть меня из списка подозреваемых? Вы ведь так это называете?
Отложив в сторону блокнот, Скарре повернулся к собеседнику. Парень не убийца — в этом Скарре ни секунды не сомневался. Он не мог убить собственную тетку и сбежать с деньгами. Но сам Кристофер считает себя подозреваемым. «Интересно, — подумал вдруг Скарре, — каково это? Достаточно ли осознания, что твоя совесть чиста? Или же ты понимаешь, что тебя подозревают, и не можешь избавиться от гнетущего беспокойства?» Глаза у Кристофера Мая были зелеными. А зеленоглазые всегда выглядят виноватыми. Скарре внезапно понял, что они все такие, без исключений, — все, с кем он разговаривал, кого допрашивал и вычеркивал из списка подозреваемых. Может, когда-то, хотя бы раз в жизни, они готовы были пойти на преступление?.. Халдис богата. А я тут за гроши мою тарелки. Что, если…
— Вы ведь иногда приезжали к ней в гости, верно?
— Если три раза в год — это иногда, то да, приезжал. Потому что я, кажется, только три раза и был у нее…
— А вы давно навещали ее в последний раз? — И Скарре улыбнулся, чтобы этот вопрос не насторожил парня.
Посмотрев в окно, Май пожал плечами:
— Наверное, месяца три назад. А уж давно это или нет — как посмотреть.
— Но шесть дней назад вы отправили ей письмо?
— Верно. Я пообещал приехать. Но ничего не вышло, — он беспокойно заерзал, — и сейчас я никак не могу выкинуть это из головы. Ей оставалось всего несколько дней, и все это время она ждала того, кто так и не приехал.
— А почему вы не смогли приехать?
— У нас на работе много народа заболело, и мне пришлось выйти сверхурочно.
— И вы не позвонили ей и не предупредили, что поездка откладывается?
— К сожалению, нет… Я ничем не лучше других… Думаю только о себе. И вот еще одно тому подтверждение…
Скарре решил, что, когда кто-то умирает, близких непременно охватывает чувство вины. И даже если на самом деле они ничего плохого не сделали, то обязательно старались очернить себя.
— Вам здесь нравится? — спросил он. Скарре было неловко сидеть и допрашивать одного из немногих родственников убитой, который к тому же еще и навещал ее. Скарре и сам не понимал собственных чувств. Ведь это должно ему нравиться. «Наверное, я просто переутомился, — подумал Скарре, — и это означает, что мне пора в отпуск». — Как зовут вашего квартирного хозяина? — спросил он. — Вы ведь снимаете комнату?
— Вообще-то это что-то вроде маленькой квартирки с собственным входом и отдельной душевой кабинкой. Две с половиной тысячи в месяц. Но это меня устраивает, да и хозяин неплохой. Иногда он печет вафли и угощает меня. Он жутко одинокий, и ему почти семьдесят. Это чтоб вы поняли: если я и рассказывал ему о тетиных деньгах, то вряд ли он поехал бы в лес убивать ее.
— Ясно, — улыбнулся Скарре, — я, скорее всего, не доберусь до него, поэтому из-за возраста давайте сразу его исключим из списка подозреваемых. — Заявив это, Скарре тотчас же понял, что допустил ошибку. Возможно, хозяину лет тридцать или сорок. И возможно, эти двое подружились и разговорились за стаканчиком чего-нибудь крепкого. Молодой парень с севера одинок, с людьми сходится плохо, зато у него есть тетка, которая живет на опушке леса. А у тетки водятся деньжата. И после пары стаканов виски он проговорился об этом. Полмиллиона. Что, если…
— Но, пожалуйста, назовите его имя, — попросил Скарре.
Май вытащил из кармана пиджака бумажник и отыскал в нем оплаченную квитанцию.
— Вот, это арендная плата. Там есть имя и адрес — можете переписать себе.
Взглянув на квитанцию, Скарре едва не ахнул от изумления. Восточная окраина города. Домовладелец — Рейн. Томас Рейн.
— Простите, — тихо проговорил он, — мне придется кое-что уточнить… Вы снимаете квартиру у некоего Томаса Рейна. Не знаете: он не называет себя Томми? И ему точно не меньше семидесяти?
Май удивился и насторожился. На лице его отразился страх, смешанный с желанием сказать правду.
— Нет, ему точно семьдесят, — решительно ответил он, — но у него есть сын Томми, и квартира, где я живу, на самом деле принадлежит сыну. Он куда-то уехал, поэтому отец сдает его жилье. А когда он вернется, мне придется съехать.