— А твоя мама жива? — спросил вдруг Морган. Он вытащил из стены стрелу и теперь разглядывал ее.
— Без понятия, — дерзко ответил мальчик.
— Ну надо же, — ехидно проговорил Морган, — ты, видно, злишься на нее. Не может такого быть, чтоб ты не знал, жива твоя мамаша или нет. Не пудри мне мозги! Вот моя, например, жива — я это точно знаю. И получает пособие по инвалидности. И еще у меня есть сестра, у которой собственный салон красоты.
— Ну, тогда она запросто пришьет тебе нос.
— Ты давай без шуток. Сестрица моя живет неплохо. Так твоя мамаша жива?
— Да.
— Она на соцобеспечении?
— Чего-о?..
— Она работает или живет на пособие?
— Точно не знаю.
— А она тебе подкидывает деньжат?
— Нет. Только иногда присылает посылки.
— Тогда вот тебе совет: на следующий день рождения попроси у нее таблетки «Нутрилетт».[3]
Зачем нужны такие таблетки, Канник не знал. С мамой он виделся редко. Она приезжала, только когда Маргун звонила ей и просила приехать. Обычно мать привозила шоколад. Канник почти забыл ее лицо. Они никогда особо не разговаривали, и матери считай что не было до него дела, едва взглянув на сына, она вздрагивала и в ужасе отворачивалась. Канник вдруг припомнил один их давний разговор. Он учился в четвертом классе и в тот день, вернувшись из школы, прошел в кухню и замер на пороге. Мама изменилась. Волосы ее стали сантиметров на тридцать длиннее, чем утром. Они отросли всего за несколько часов, пока он сидел за партой.
— Это парик? — изумленно выпалил он.
Мать отложила журнал и нехотя повернулась.
— Нет. Это настоящие волосы. Их мне нарастили.
— Как это? — Он глаз не мог отвести от ее волос и натолкнулся на стол. И в ту же секунду заметил, что изменились не только волосы. Ногти тоже стали длиннее, и теперь они были покрыты ярко-красным блестящим лаком, похожим на тот, каким покрывают машины.
— Как это — нарастили? — повторил Канник. — Они не отвалятся?
— Нет. Они будут держаться вот так несколько недель.
Медленно проведя рукой по голове, мать отбросила волосы назад. Теперь, с новой прической, она словно и выглядела иначе — перестала сутулиться, и выражение лица изменилось. Она вела себя как королева. Удержаться было сложно: Канник перегнулся через стол, схватил грязной рукой светлую прядь и дернул за нее. Волосы действительно не оторвались, и Канник удивился еще сильнее.
— Придурок! — завопила мать, вскакивая из-за стола. — Ты хоть знаешь, сколько это стоит?!
— Но ты же сказала, что они не отвалятся.
— А тебе обязательно надо проверить и все испортить, да?
— А где это тебе сделали?
— В парикмахерской.
— И сколько ты заплатила? — мрачно поинтересовался мальчик.
— Много будешь знать — мало будешь спать. Не твое это дело. Ты вообще ни черта не зарабатываешь.
— Точно… Даже на карманные расходы…
— Это какие такие карманные расходы? Ты же мне никогда не помогаешь!
— Но ты сама меня не просишь.
— А разве ты что-то умеешь? — Наклонившись, мать вдруг раздраженно посмотрела ему в глаза: — Что ты вообще умеешь делать, а, Канник?
Мальчик ковырнул ногтем пятно от варенья на скатерти. Канник никак не мог придумать, что ответить. В голову ничего не приходило. Читал он плохо и в мячик играл хуже некуда. Зато он лучше всех кидает дротики, но об этом Канник решил умолчать.
Позже, когда мать убрала новые волосы под полиэтиленовую шапочку и пошла в душ, Канник открыл ее сумочку. Денег там не было, но Канник об этом знал. Мать умнее Маргун и всегда берет кошелек в ванную. Зато в сумочке лежал чек из парикмахерской. Пишут взрослые неразборчиво, но в кои-то веки Канник постарался и разобрал: «Наращивание волос и накладные ногти. Две тысячи триста крон». Мальчик чуть не задохнулся от возмущения. Ворвавшись в ванную, он отдернул душевую занавеску.
— Можно было велосипед купить! — закричал он. — У всех уже есть велосипеды!
Мать молча задернула занавеску.
— Волосы сами собой растут! — не унимался он. — Совершенно бесплатно!
— Не смей шарить в моих вещах! — крикнула она. — Тебе нужен отец! А если я буду выглядеть как ведьма, то никогда не найду настоящего мужика! Мне пора было привести себя в порядок — это все ради тебя!
Сквозь прозрачную занавеску виден был ее силуэт. Если захотеть, ее можно легко выгнать из душа. Можно, например, открыть холодную воду в раковине, и тогда из душа польется кипяток и мать ошпарится. Но Каннику было неохота. Уж слишком примитивный приемчик…