«Хотя насчет «спокойно» было бы преувеличением», – подумал мужчина. И еще подумал, что, если бы сейчас на него напали и отняли ружье, он, может быть, не очень сопротивлялся.
Подумал и тут же вспомнил сегодняшнюю бессонную ночь. И вчерашнюю. И позавчерашнюю.
А еще он вспомнил тоску – гложущую душу, убивающую всякое желание жить, – вроде бы отступившую после того, как решение было принято.
Нет, лучше все довести до конца.
Он шел уже знакомым путем к прозекторской, как вдруг почувствовал за спиной шаги.
Повернулся, не выпуская ружья из рук – так и есть, врачиха шла за ним. Короткий ствол карабина теперь смотрел на нее.
– Ну и кто из нас сумасшедший? – недобро улыбнулся мужчина. – Зачем вы идете?
– Вам плохо, – сказала докторша. – А я врач.
– Идите обратно, – сказал мужчина.
– Не могу, – беспомощно развела руками женщина. – Я клятву давала. Гиппократа.
– О господи! – простонал тот. Но больше ничего говорить не стал, пошел дальше в немом сопровождении докторши.
Дверь открылась сразу.
В первом помещении никаких операционных столов не было. Кушетка, два обычных письменных стола и открытая дверь в туалетную комнату.
А вот следующее уже было похоже на операционный зал. Разве что не очень современный, без всех космических приспособлений, анестезирующих и поддерживающих жизнь больного во время операции.
Зато было много света, пластика и нержавеющей стали.
– Плохой антураж, – сказала за спиной врачиха. – Не это должен видеть человек в последний миг своей жизни.
– Вы что, издеваетесь? – разозлился мужчина. Он уже откинул назад сложенный приклад, служащий одновременно предохранителем, и явно не собирался менять планов.
– Послушайте, Олег Сергеевич, – стараясь быть спокойной, снова вступила докторша, – вы вправе распоряжаться своей судьбой.
– Спасибо, – галантно поблагодарил он. – Я тоже так думаю.
– Но вы не вправе ломать судьбу близким. Вы представьте, как жить жене, чей муж застрелился!
– У меня нет жены, – спокойно ответил Олег Сергеевич, клацнув затвором. Патрон ушел в патронник.
– Дети самоубийц по сравнению с обычными вдвое чаще становятся самоубийцами! – Она повысила голос.
А он, отвечая, не повысил:
– У меня нет детей.
– А родители?
– У меня нет родителей.
– Но кто-то же, черт возьми, у вас есть? – Она уже почти кричала. – Вы же не один на свете? Кому-то ведь вы по сердцу этим выстрелом ударите?
Мужчина на мгновение задумался.
– Да. Наверное, некоторым будет неприятно. Но сердце точно никому не разобью.
– А про меня что скажете?
– А что про вас? – Он даже удивился. – Вы – случайный свидетель. Психов не видели? Вас в дурдом на практике не водили?
– Водили! Ну пожалуйста, не делайте этого! Я брошусь на вас!
– Пожалуйста, не делайте этого! – Он машинально повторил ее слова. – Мне придется причинить вам боль и вытолкать из помещения.
– Хорошо, но давайте хотя бы поговорим. – У нее начал дрожать голос. – Нельзя же так!
– Не о чем нам говорить, – устало сказал он. – Все сказано. Пожалуйста, уйдите, я прошу вас.
Он вдруг почувствовал, что не хочет делать неприятное этой усталой, не слишком красивой, но, видно, неплохой женщине.
– Пожалуйста, выйдите, – еще раз повторил он. – Это мое дело, мое решение. Оно вас не касается.
– Но это невозможно, – сказала она. – Так нельзя.
По ее лицу он понял, что она решилась на действие.
Что ж, он тоже решился.
Он быстро поднял карабин, развернул коротким стволом к себе, приставил ко лбу и нажал на спуск.
Женщина не успела.
Она схватилась за цевье, когда щелчок, оглушительный в тишине пустого здания, уже прозвучал.
Она охнула.
Его лицо тоже исказилось гримасой. Руки безвольно опустились.
И всё.
«Сайга» оказалась у докторши, она держала карабин поодаль, на вытянутых руках, явно боясь оружия.
Как его разрядить, она тоже не знала.
– Говорил же продавец, дерьмо эти картонные гильзы, – тихо сказал мужчина. – Нужно было брать металлические.
– Я вам его не отдам, – прижимая ружье к себе, сказала женщина.
– Не волнуйтесь. Я не буду повторять, – сказал он. – Духу не хватит. Весь вышел.
– И слава богу. Понимаете, нет таких причин, чтобы здоровый человек сам себя убивал. Нельзя так.