— Ладно, этот вопрос мы пояснили, — сделала я у себя пометку. — Теперь я задам похожий… но немного по-другому сформулированный.
— Давай, — махнул он рукой.
— Как ты вообще относишься к тому, что в процессе воспитания… возникают ситуации, — вновь подбирала я правильные слова. — В которых… родители…
— Нормально, — перебил он меня, поняв, к чему я виду. — И считаю это правильным, — резко добавил. — И вот тут со мной можно соглашаться — не соглашаться. Я, — указал он на себя, — так воспитан. Если есть весомая причина, то лучше взяться за ремень, нежели бегать с придыханием за своим разбалованным ребенком! Так и запиши! — указал он на ноутбук.
— Хорошо…
— Раз уж это моя история, — он вновь указывал на себя. — То я имею право быть тем, кем на самом деле являюсь. Кому-то не нравится, — развел он в стороны руки, — извиняйте. Это мое мнение. Соответственно, мнение героя. Как говорится, — вновь откинулся он на спинку. — Не всем нравится. Кому-то угодишь, кому-то нет. Пускай для кого-то это будет моя отрицательная черта… как героя книги. А кто-то меня поймет и… — пожал он плечами, — согласится с тем, что… в принципе, мой поступок был логичен. Мне надо было в короткий промежуток времени успокоить этого, — указал он на свою соседку, при этом не сдерживая улыбку, — ребенка… прошу заметить, очень разбалованного ребенка…
— Да хватит! — рассвирепела она.
— … который довольно долго меня доводил, — все-таки закончил он.
— Окей, — кивнула я. — То есть… все пишем как есть… без всяких…
— Нет, — тотчас возразил он. — Никаких переделок. Иначе это уже будет не та история. В нашей истории моя женщина поняла каков я и приняла мои взгляды. В том числе и на воспитание. Поэтому… нет смысла ничего искажать, — закончил он. — Все? Я прокомментировал то, что надо было?
— Тут уж каждый решит это для себя сам, — ответила я.
— Пускай, — кивнул он.
Я только хотела было продолжить записывать их рассказ, как услышала:
— Для меня это просто было внезапно. Плюс я действительно в начале испугалась своих мыслей… которые завели меня совершенно в другую сторону, — произнесла героиня. — А потом… когда я уже поняла, что происходит… конечно, это было странно, — закатила она глаза. — Мне было стыдно. Очень. И в этот момент мне было сложно еще оттого, что… это поведение на некоторое время лишило его, — указала она на своего соседа, — как сказать правильно? Моего правильного восприятия. То есть… вроде бы он должен был быть моим возлюбленным, а повел себя… как правильно говорилось… как отец. Пускай меня так не воспитывали, но… я прочувствовала на себе именно такое… отношение. И вот это было самое странное. Как так? Но по-о-то-о-о-ом… — улыбнулась она.
Сидящие напротив меня люди переглянулись.
— Это вошло в привычку, — рассмеялся он.
— Иди ты! — толкнула она его локтем.
Мне было интересно наблюдать за ними со стороны. Они были очень… милыми? Да? Милыми. А еще были такими… такими, как есть. Без прикрас.
— А? Ну что? — вытащил он изо рта ручку, которую зачем-то все это время жевал. Взяв тетрадь, он просмотрел мои примеры.
— Первое, третье — нормально. Остальные два перепроверяй, — вернул он мне через секунду работу. — И сразу делай следующий вариант. Сколько там у тебя их еще?
— Два осталось.
— Делай еще один тогда. Потом подойдешь.
К следующему разу уже было гораздо лучше. Я умудрилась найти ошибки в первых примерах, а также, за исключением одной описки, великолепно справилась с последующими.
— Замечательно, — протянул Дима. — Давай тогда последний вариант быстро решай.
— Хорошо.
К слову сказать, теперь у меня уходило меньше времени на эти примеры. Учитывая то, что первые два стали для меня устными, с третьим я порой мучилась, а вот в единственном четвертом — случались опечатки.
Факт того, что я за этот день так быстро освоила то, что казалось мне непосильным, то, что казалось мне невероятно сложным, до сих пор казался мне выдумкой. Может быть, я сплю? Ну как так? Как? Сколько раз я, как идиотка, переписывала условия подобных примеров и даже не понимала смысла записи, а теперь…
Вздохнув, я уселась за последний из вариантов.
Теперь, да… теперь я понимала… насколько позорно выгляжу перед преподавателем Высшей математики. Позор. Позор, да и только.
— Дима, — подойдя к подоконнику, обратилась я к Романову. — Все.