Дон с трудом сдержался, чтобы не шагнуть к ней ближе. Ты будешь последним идиотом, предостерег Конихана внутренний голос, если сделаешь такую ошибку. Заставив себя вновь обратить внимание на плиту, он нахмурился.
— Откуда это? Не помню, чтобы у меня имелись такие кастрюли.
— Вы правы, — тихо сказала девушка. — Я захватила их с собой.
Как же часто она страдает бессонницей, если в ней живет потребность таскать за собой все эти причиндалы!
— Нэнси…
— Извините… — Они как два подростка, испугавшись внезапной паузы, заговорили одновременно. — Извините, что разбудила вас. Просто я уже не могла лежать.
Он прекрасно знал, что значит лежать в темноте с открытыми глазами, безуспешно пытаясь отогнать терзающие тебя мысли.
— Ерунда, — сказал он, отмахиваясь от ее извинений. — Мне тоже не спалось. Вам еще долго?
Пропустив мимо ушей вопрос, Дон наклонился и, подняв кастрюлю, подал ей. Нэнси бы взять кастрюлю и отвернуться к плите, но неожиданно для себя она почувствовала, что не может пошевелиться. Она молча и внимательно смотрела на него, будто пытаясь на будущее запечатлеть его образ.
Он стоял так близко, что она заметила крошечный шрам над правым соском и щетинки на небритом подбородке. Сердце ее учащенно забилось, и, не говоря ни слова, она взяла из его рук кастрюлю и прижала к груди, словно прикрываясь ею как щитом.
— Может, выпьем по чашечке кофе?
— Не хочется.
Не хватает еще распивать с ним кофе среди ночи. Она уже знала, на что он способен, и ее не на шутку тревожила вероломность этой маленькой кухни и темнота за окном, создающая впечатление, что они одни в целом мире. Но Дон уже подошел к кофеварке и начал заваривать кофе.
— Дон, зачем вам здесь оставаться? — взволнованно проговорила она. — Какой смысл, что завтра вы будете полуживым, только потому что я не могу уснуть. Мне совсем не нужна няня.
— Ну и прекрасно, — ответил тот. — Разве вы ребенок?
Он неотрывно следил за Нэнси. Его взгляд и слова, произнесенные хриплым голосом, обволакивали, сообщая всему ее телу сладостное тепло. Внезапно в кухне стало жарко, однако жар исходил не от включенной плиты.
— Дон…
Не обращая внимания на ее предостерегающий тон, он пожал плечами, делая вид, что ничего не происходит.
— Значит, вы сами печете хлеб, — как бы между прочим сказал он, взглянув на нее, и скрестил руки на обнаженной груди. — Даже не представлял, что вы так старомодны. Кто научил вас готовить?
Растерявшись, она заморгала, щеки вспыхнули румянцем.
— Бабушка. Неужели меня можно назвать старомодной только потому, что я умею печь хлеб? Мне вообще нравится готовить.
Он почувствовал себя неловко от того, что она оправдывается.
— Я совсем не хотел вас обидеть. Просто я удивился, вот и все. А чему еще научила вас бабушка?
— Лазить по скалам. — И заметив в его глазах недоумение, она сдвинула брови и пояснила: — Моей бабушке следовало родиться на пятьдесят лет позже. В шестьдесят она бегала как лань, а в семьдесят дважды ходила на Гранд-Каньон. Она никогда не чувствовала возраста и делала все, что хотела.
Кофе уже был готов, и Дон разлил его по чашкам. Поставив свою на стойку, отделявшую кухню от гостиной, он уселся на высокий табурет и тихо попросил:
— Расскажите мне о ней.
Зачем? Уже поздно, да и ее рассказ не сделает эту комнату менее интимной. Но, с другой стороны, разговоры о бабушке всегда вызывали много светлых, добрых воспоминаний и поднимали настроение. И Нэнси принялась рассказывать о своем детстве, припоминая забавные истории, в которых участвовала вместе с другой Нэнси, матерью ее матери.
Увлеченная рассказом, она неожиданно раскрылась для Конихана совершенно новой гранью личности, к которой, судя по всему, допускались лишь единицы. Постоянно сдерживающие ее оковы внезапно пали, и перед Доном предстала беззаботная и веселая девушка, какой, вероятно, была до случившегося с ней несчастья. Она с присущей ей грациозностью достала из печи готовый хлеб и, оживленно рассказывая о эскападах бабушки, принялась наводить порядок на кухне. Дон с восхищением следил за ней, потрясенный ее очарованием.
Очнувшись, он понял, что надо срочно прекращать их тет-а-тет. Эта обворожительная женщина одной своей улыбкой сумела возбудить в нем бурю эмоций. Такого с ним еще никогда не было! Он слишком увлекся ею и, не ровен час, просто потеряет голову. Этого только не хватало! Ему прекрасно известно, что, возжелай он перейти с ней в другие, более близкие отношения, случится новая беда. Может, она и хочет его — он видел это по глазам Нэнси, — но как быть с ее тяжелыми воспоминаниями и связанным с ним страхом?