— Ну, и не будем отвлекать их, — сказал Всеслав весело.
Вот с этим я никак не могла согласиться. Все они, Болиголовы, страдали от чрезмерной мягкости. Разве так поступают нормальные узурпаторы? Нет, они хватают молодоженов и заталкивают в камеры на противоположных концах коридора, а еще лучше — на разных этажах, и под страхом смерти запрещают тюремщикам передавать записки. Я только покачала головой, и уже хотела сообщить ему свое мнение, когда нас прервали.
Распахнулись двери, и на пороге возник молодой человек.
— А, Сибилл! Ты вовремя, — радостно воскликнул Всеслав. — Как добрался?
— Ах, не спрашивай! — простонал Сибилл. — Ужасно! Пришлось взять карету, а ты знаешь, какие жуткие дороги в это время года!
И обессилено рухнул в кресло. У Всеслава доставало характера стойко переносить чужие неприятности.
— Позволь представить тебе, — без намека на сочувствия к страданиям родственника продолжил он, — Марена Чорен. Марена, это Сибилл Болиголов, мой кузен. Ему принадлежит прекрасный горный замок в очень живописной местности на западе Острова.
Сибилл открыл глаза.
— Очень, очень приятно! Мы встречались с Чортом, и он много говорил о тебе...
— Вот как?! — подозрительно спросила я, но Сибилл, кажется, не расслышал и продолжил:
— Как он поживает?
— Женат, — я подавила вздох.
Камеры находились под землей. Масляные светильники чадили и скупо освещали темный коридор. Сырой и спертый воздух застоялся. Огромный замок на камере открылся с трудом, ржавые петли решетки надрывно взвыли. Стражник пропустил меня в камеру, старательно запер дверь и повесил ключ на большой гвоздь у входа.
Я присела на топчан и оглядела новое жилище. Одну стену покрывал цветной лишайник. У другой — примостился шаткий столик и некрашеный табурет. Над ними — какие-то письмена, выцарапанные на камне. Разобрать их в тусклом свете было невозможно, но отчего-то у меня складывалось твердое убеждение, что они не являются ни образцом стиля, ни мыслью философской глубины. Несмотря на это, я ощутила близость духа с тем узником, который выцарапывал это незамысловатое послание с упорством маньяка изо дня в день, чтобы не свихнутся от гнетущей, подавляющей волю ватной тишины подземелья.
В шесть вечера латник внес сервированный цветами и белоснежными салфетками столик. Из-под серебряных крышек разливались пряные запахи кушаний. Да, Болиголовы понимают толк в еде. Я проглотила слюнки, и отправила все обратно, потребовав черного хлеба и воды. Принесли бутылку вина и сдобную, еще теплую булку. Я вздохнула: этому нужно покориться.
Время тянулось медленно. Казалось, что сюда, в подземелье, лишенное света и звуков из внешнего мира, оно вообще не заглядывает. Я легла на жесткий деревянный топчан и закрыла глаза. Прошло всего несколько часов, а чудилось — годы. Никогда не предполагала, что быть узником — тяжкий труд. Сколько терпения необходимо, чтобы оставаться на одном месте!
Наверное, я заснула и не услышала, как отомкнули замок.
— Мариша! — позвал меня кто-то. Я не узнала, кому принадлежит голос, и не откликнулась, притворяясь спящей.
— Мариша! — повторили более настойчиво. — Это я, Сибилл.
— А-а! — я села и быстро поправила волосы. — Что хочешь ты от бедной пленницы?
— В подземелье сидеть вредно — от этого портиться цвет лица. Ты не откажешься прогуляться со мной?
— Не откажусь, — я подумала, что прогулка развеет скуку последних часов. — А какая там погода?
— Полнолуние.
Он подал мне руку, и мы покинули мрачные казематы Ратуши.
Низкие тучи, что в последние недели тяжко переваливались по небу, расползлись, и в черно-синей ночи сияла круглобокая светлая луна. Небо с редкими точками звезд пронзали лучи бледного лунного света и падали на землю, бессильные разогнать густые чернильные тени.
Сибилл, увлекая меня за собой, ступил на лунный луч. Я не успела даже удивиться, как ощутила под ногами его упругость.
— Ты никогда не гуляла по лунной дорожке? — спросил он. — Не бойся, мы не упадем, главное — не заходить далеко, иначе не успеешь вернуться.
— Не ожидала услышать нечто подобное от Болиголова. По-моему, вы все время заходите слишком далеко.
Он усмехнулся и не ответил. Некоторое время мы шли рядом и молчали. Внизу под нами город разворачивал темные кварталы с редкими поздними огнями.
— На этот раз, — начала я, полагая, что ему будет приятен комплимент, — вы подготовились основательно. Латники — очень остроумная выдумка.
Сибилл пожал плечами.
— Да, но сколько беспокойства! Родители настояли, чтобы я непременно ехал. А во всем виновата глупая прорицательница: она хотела польстить и предсказала на мое рождение, что я стану правителем Зачарованного Острова.