— Не сомневаюсь, — сухо заметила Победа.
— Да, — поддакнул Герой, — ты определись. Хочешь, чтобы мы тебя спасали или нет?!
— Спасайте, — разрешила я. — Только имейте в виду — дверь в камеру не заперта.
Они переглянулись между собой.
— Я же говорила, — сказала Победа. — Она здесь по доброй воле.
— Так, так, так. Кто тут у нас? — за их спинами раздался мягкий голос Сибилла. — Это твои друзья, Мариша?
Кажется, они не рассчитывали на встречу с Болиголовом, и в замешательстве отступили назад.
— Как раз наоборот...
— Тогда что они делают тут?
— Спасают меня, — пожала я плечами.
— Как все запутанно! Но что же вы стоите?! Спасайте! Я всегда хотел посмотреть, как это делается.
— Да она, это, вроде не заперта, — сказал Герой и потянулся, чтобы почесать пятерней в затылке, но, взглянув на Победу, опустил руку.
— А давайте я замок повешу, — предложил Сибилл, почудилось, искренне.
— Хватит! Хватит издеваться! — потребовала Победа. — Я так и знала, что не надо связываться с Маришей! Это все ты, Гера, все ты! Ее держат в подземелье! Она там одна и ничего не знает! — передразнила она его.
— Вот тут он прав: я ничего не знаю. Что там, наверху?
— Перед тобой Болиголов стоит — у него и спроси, — ответила рассерженная Победа. — Вот уж точно: ворон ворону глаз не выклюет!
— Да, Сибилл меня не обижает, — подтвердила я, — но, по-моему, он и сам не очень-то понимает происходящее.
— Очень удобно, как раз в духе Благородных Домов: сначала заполонить город безмозглым ходячим железом, потом притащить Этих, и после всего развести руками, заявляя: знать ничего не знаем!
— Мы заполонили, но не притаскивали, — возразил Сибилл. — И в испорченном празднике мы не виноваты.
А Болиголовы, по-прежнему, упрямо отрицают свою причастность к бальной шутке. И я начинаю им верить. Ведь, что ни говори, за всю историю чувство приличия их никогда не подводило. Облить горожан помоями — это все-таки перебор. И наши дамы, а значит, и их мужья, никогда не допустят, чтобы такие шутники правили городом.
— Так, — не выдержал Герой. Теории его не интересовали, он предпочитал действовать практически. — Мы здесь остаемся или уходим? Если здесь, то знайте, место невыгодное: ходов-выходов много.
— Давайте-ка выйдем на свежий воздух, — предложила я.
Осторожно, выглядывая за углы, мы выбрались из Ратуши.
— О-о! Городской ландшафт изменился.
Из ночного мрака Башню выхватывал жуткий, голубоватый свет. Насколько я могла судить, она выросла еще, и обогнала даже нашу колокольню-обсерваторию.
— Неужели кто-то выращивает дома, как плесень на черством хлебе?
— Это не мы, — грустно проговорил Сибилл.
— Но и не мы! — горячо вмешалась Победа.
— Вот как?! И не я тоже. Что же получается? Здесь собрались люди, от которых город только и ждет неприятностей, а счет за испорченное платье предъявить некому!
— Значит, есть некто, воспользовавшийся обстоятельствами, — произнесла Победа. Она напряженно вглядывалась в темноту перед Ратушей.
На городской площади зажигали несколько фонарей, свет которых разжижал густой мрак ночи. И в нем двигались фигуры, словно вылепленные неловкой рукой ребенка.
— Башню нельзя оставить ни в коем случае — она уродует лицо нашего города, как... как плохая стрижка, — заметила я.
— Тебя только Башня волнует? — ядовито поинтересовалась Победа, угадав в моих словах намек на свою прическу.
— Ну, она просто в глаза бросается. Все прочее, не так заметно и прячется в темных закоулках.
— Это ты про Них? — и Герой махнул рукой в сторону площади.
— По-моему, они больше не прячутся, а идут сюда, — сказал Лев, поеживаясь.
Мы переглянулись.
— Нам лучше зайти обратно и запереть двери покрепче, — предложил Сибилл. — Не нужно привлекать к себе внимание.
Спорить никто не захотел. Мы придвинули к дверям несколько скамеек, оказавшихся под рукой.
— А откуда ты про Них знаешь? — подозрительно спросила сообразительная Победа.
— Мимо моей камеры проходил, — ответила я и подумала, что Тот пробирался наверх из лабиринта.
Другие подумали то же самое, и отвели глаза. Никто не произнес вслух ни слова. К счастью.... Страх материализует слова.
Возвращаться в камеру не имело смысла. Сибилл молча двинулся вперед, мы, также молча, за ним. Я догадывалась, что он ведет нас к Всеславу. Ну, к Всеславу, так к Всеславу. Попытаем любые средства.
И снова Малая зала Совета. И опять ее не узнать. На длинном столе громоздились кипы бумаг, часть листов разлетелась по затоптанным полам. Свечи нагорели, и подсвечники обросли восковыми бородами. У камина остались неубранные подносы с грязной посудой. Видно, ели на скорую руку, без удовольствия, только чтобы насытиться. Недобрый знак. Если Болиголовам некогда поесть, значит, мы в большой беде. Всеслава стоял у окна. Рядом с ним графин вина и надкушенный персик.