Меня покоробило. Мне противен даже его голос, еще недавно такой родной.
— И тебе не хворать, Вадик. Послушай, пожалуйста, внимательно: мне уже не важно, что конкретно ты наговорил, и без разницы, на какое расстояние подойдешь к Елене. Я не люблю тебя, Вадик, мне даже говорить с тобой неприятно. Но приходится.
— Ань, ну хватит…
— Не перебивай, я тебя не перебивала. Ты думаешь, я от обиды сказала, что тебя не люблю? Нет, это не месть обиженной женщины. И не затмение нашло. Мне было так больно, что вся любовь к тебе выгорела, от нее не осталось ни грамма. Так что, не траться ты на сим-карты, не утруждайся с отправкой сообщений, оставь меня в покое. Понимаю, ты уже губы раскатал на должность в компании моего дяди, ничего, закатаешь обратно. И возможно да, сожалеешь о том, что необдуманно отправился строить новую жизнь, а у любимой, как выяснилось, запросы не по твоим возможностям. Ничего, притретесь. А теперь, о главном, Вадик: мой адвокат от моего имени сегодня подает заявление на развод. Я надеюсь на твое благоразумие, что со своей стороны не станешь препятствовать и просить дать время на примирение. В противном случае, я заберу заявление из ЗАГСа, и будем разводиться через суд, как положено, с разделом совместно нажитого имущества, то бишь — "Киа — спортейдж". Я сейчас не блефую.
Я замолчала, из трубки какое — то время, приблизительно с полминуты, не доносилось ни звука, видимо, бывший переваривал сказанное мной. Ну, и наконец переварив, проговорил со злостью:
— Да пошла ты. Развод состоится в срок, не стану препятствовать. Не блефует она. Кому ты нужна, амеба фригидная, от тебя в постели — сосной пахнет. Ты Елене в подметки не годишься, даже при наличии у тебя супер крутого дяди, поняла?
Отбила вызов, заблокировала номер. Похоже, на этот раз я была убедительна, дошло до Вадика, что назад пути нет. Удалось убедить, раз опустился до оскорблений. Зря старался, меня не задели его слова, мне плевать, даже если действительно считает меня фригидной амебой. Главное, что теперь он точно от меня отвяжется…
Открылась дверь кабинета, вошел Антон.
— Анют, мне придется тебя отвлечь от рабочего процесса, торт привезли и закуски легкие, шампанское безалкогольное, в общем, все подготовлено к небольшому фуршету в честь начала твоей стажировки.
— Фуршет? Да зачем, я еще и не приступала к процессу… — пробормотала растерянно.
— Ну, мне просто хочется, чтобы сегодняшний день был для тебя особенным, Ань…
Глава 20
Я соврал ей, мне не только сегодняшний день хочется сделать для нее особенным. И завтрашний тоже. И все последующие дни.
Она мечтает побывать на Ямайке, пусть будет Ямайка. И еще: Доминикана, Аруба, Багамы, Коста — Рика…
И еще мне, черт побери, хочется, как-нибудь вечером пятницы, держа Аню в объятиях, прошептать ей на ушко:
— Анют, впереди выходные, я предлагаю провести их в Париже. И не верь никому, что там грязно и шумно, не верь. Я покажу тебе настоящий Париж, тот, который я люблю, и ты полюбишь, вот увидишь!
Звучит наверное громко и банально, но я теперь понимаю, что значит выражение: готов положить весь мир к ногам единственной женщины. Я чертов романтик и ничуть этого не стыжусь.
Да, мне хочется согревать Аню в зимнюю стужу и до самой весны, каждое утро приносить вместе с чашечкой кофе свежий букетик подснежников. Кутать прохладой в летний зной, хмурой осенью собственноручно разгонять тучи и купать в теплом золоте мягких солнечных лучей.
Я влюбился в нее. Втрескался по самые уши.
Когда-то очень давно я слышал, как знакомый нашей семьи, Макс Зимин, говорил своему брату, Родиону: "Не нужно много времени, чтобы понять, что перед тобой — та самая, единственная. Твоя." Даже помню, где этот разговор состоялся, на Лазурке в Антибе, там мы случайно встретились с Максом и его тогда еще девушкой, теперь супругой, Таисией. Мне лет восемь было, отец поймал меня на месте преступления, я пытался сподвигнуть экипаж его яхты выйти в море, экипаж никак не хотел сподвигаться, ну и конечно-же, кто-то из команды о моих злонамерениях сообщил отцу, они с мамой к этому времени с ног сбились, меня разыскивая, в общем, от самого причала папа вел меня, крепко держа за руку, я канючил, просил отпустить, обещал больше не пытаться угнать яхту, заверял, что передумал подаваться в пираты и буду, как папа — аллигатором. В этот не самый подходящий момент мы и столкнулись с Таисией и Максимом. Потом откуда — то возник Родион, и еще целая куча всяких знакомых. Остатки отпуска провели весело, вместе со всей толпой. Накрепко врезался в память тот отдых, и сказанное Максом о той самой единственной, запомнилось.