Куда уж тут… связи мои подвели. Юля мне нравится все больше. Правда то, что я на нее не очень-то и действую, мне не нравится.
— Расскажи про родителей.
— Алекс, — протянула мое имя, слегка нагнувшись, чтобы я смог разглядеть ее упругую стоячую грудь. Не цепляет. Ибо в глазах грудь Кати, которая едва ли помещалась в той, потерявшей белизну, блузке.
Делаю вдох, прикрываю глаза. В паху тяжелое ноющее чувство, будто Истинная уже совсем рядом. Может от греха подальше уехать домой? А то придет она, разве я смогу спокойно уйти? Нет, зверь уже выть начинает.
Делаю глоток чая. Мерзость. Закусываю пирогом.
— Я могу вам рассказать о себе, о Кати не буду, — пальцы девчонки неожиданно касаются моих. Я удивлен. Хотя, почему? Им всем дана эта фривольность, когда рядом Альфа.
— Почему, — накрываю ее ладонь своей. Не расколется, значит точно волчица. Надо и на нее накапать информацию. Пусть Сема этим займется. Нет, не так, пусть ею займется не в бумажном смысле. Эта сучка яро желает волчьего внимания.
Юля убирает свою руку и смущенно отводит взгляд. Сама неприкосновенность. А я, усмехнувшись, отравляю еще кусок пирога в рот. Кардинально подсел, хотя углеводы вообще не мое, но это было чертовски вкусно.
Дверь квартиры неожиданно открывается и аромат Екатерины прошибает мозги. Я едва ли не подавался вишней.
— Юлька, а чего дверь не запер-та.
Катя выглядит как пойманная с поличным воровка. Слышу, как сильно забилось ее сердце… от страха.
Чувствовать ее страх крайне неприятно, ведь он четно направлен на меня. Как бы это исправить?
Если бы она боялась чего-то иного, мне бы сразу же захотелось ее защитить,. Но как ее защитить от самого себя?
7 Александр
— Ну здравствуй, Катя.
— Я, пожалуй, пойду в комнату, — Юля хватает пакет с одежкой, любопытно в него подсматривая, и быстрым шагом покидает нас. Катя же продолжает стоять в коридоре, не знает, куда себя деть. В глаза не смотрит, едва дышит и не знает куда бежать.
— Ну что же ты стоишь в дверях, Катя. Проходи.
— Спасибо.
Не понимаю, за что меня благодарит, и не могу оторвать от нее взгляд. Особенно от того, как она стягивает с себя эти ужасные блядские туфли. В мусорку их и сжечь.
Девушка проскакивает в ванную, и я слышу, как льется вода и шумят трубы. Руки моет быстро, сразу же выходит, смотря на меня и попутно вытирая руки о полотенце. Подходит ко мне, в кухне становится еще теснее и жарче. Приходится встать, поправляю штаны, волнение Кати бьет прямо в печень, как самый крепкий алкоголь. Боится.
Моя Истинная меня боится. Такого рода огорчение я еще не испытывал. А впрочем, нет, испытывал. Когда очнулся, а ее рядом не оказалось. Даже не знаю, сколько дней я рыскал ее по лесу в облике зверя, голодный, сонный, обезвоженный. И сколько не спал потом, когда вернул себе человеческий облик.
— Я вас чем-то обидел, Катя?
— Нет, — отвечает резко.
— Тогда почему же вы сбежали? Вас не устраивает зарплата?
— Вы оборотень, — отвечает сразу же. Без запинки.
— Не справедливо, Катюш, оценивать меня лишь по моей расе.
— Я просто не хочу иметь ничего общего с оборотнями. Извините.
Отводит взгляд, задерживает дыхание. Кожа становится раскалённой. Не моя — Ее. Блестит от пота. Ее запах окутывает, бьет по голове сильно. Хочется ее прижать к себе и никогда больше не отпускать, только вот ненавидящая и боящаяся меня Истинная это проблема хуже, чем прогоревший бизнес.
— Завтра я хочу видеть вас в офисе.
— Что? Нет, я…
— Из-за вас я остался без переводчика, — надо на что-то давить. Некрасиво, но и она поступила нехорошо. — Утром у меня встреча, и вы мне нужны.
— С трудом верится, что у вас в компании не найдется человека, знающего немецкий.
— Я хочу, чтобы этим человеком были вы, Екатерина. Тем более, партнер, который приезжает итальянец. У вас в резюме указан итальянский. Я так понимаю, немецкий и английский учили в школе.
— Да, но итальянский я не практиковала. Я сама его изучала. Так что у меня не получится. И вообще, вы не хотите спросить у меня, хочу ли я всего этого? Или вас совершенно не интересует мнение людей? — смотрит в глаза так дерзко, что сносит, крышу, едва болтающуюся на двух гвоздях. Никому никогда не позволял смотреть в свои глаза, но эта смотрит да еще так долго и дерзко. Моя девочка. Через несколько секунд она поняла, что не стоило так смотреть, но поздно.