— Как себя чувствуешь?
— Я, ну…кажется, опозорена, — мой взгляд все никак не хотел отрываться от этого безобразия ниже пояса. Позориться так до конца.
Алекс ничего не отвечает, только буравит меня темным взглядом, не оставляя мне маневра скрыть хотя бы свой стыд, отпечатанный на лице.
— Где я?
— В отеле. Домой было уже не попасть. Мосты.
Он ставит кофе и выпечку на стол, а сам подходит ближе, но сесть на кровать не решается. Даже на расстоянии чувствую его аромат затмевающий булочки в пакете. Ммм… Такой свежий, сильный, манящий. Хотя если он в спортивном костюме, то, похоже, был на пробежке. Но пахнет аки бог…Бог кондитерских изделий. А чем пахнет от меня?
Боже, да меня же вырвало!
Закатываю глаза в желании провалиться под землю, ну или хотя бы под одеяло. Я когда-нибудь забуду о случившемся?
— Ты … вы что, раздели меня?
— Я переодел тебя. Тебя ведь вырвало, не помнишь? Как только мы зашли домой, ты спросила где душ, не раздевшись, вошла в кабинку и включила воду, ну а после тебя вырвало. Пришлось тебя раздеть. И после случившегося можешь смело перестать мне выкать.
— О Господи, — я пытаюсь спрятать свое лицо в ладонях… ну до чего же стыдно. — Зачем…
— Что зачем?
— Забрали меня. Я от этого позора не отмоюсь. Сколько я должна за химчистку кроссовок или ковров?
— Ты ничего ты не должна, успокойся. Ну, возможно, ужин.
— Ужин? Дайте угадаю, вы меня не приглашаете, а намекаете, что я должна его приготовить?
— Естественно. Макароны по-флотски ты мне так и не приготовила. Но завтрак, как видишь, с меня. Я бы свозил тебя в кафе, но, к сожалению, мне скоро на работу. Нужно успеть помыться. В отеле есть свой фитнес-центр. Нужно поддерживать себя в форме, где бы ты ни был.
— Ясно. Сколько у меня есть времени на сборы? Я могу умыться или мне стоит взять кофе и бежать?
Желательно в другую страну!
— Катя, ты можешь позавтракать, принять душ и спать дальше. Либо сделать все то же самое, но в другом порядке. Но если первым выберешь завтрак, то я составлю тебе компанию.
— Тогда я сейчас бы не отказалась от кофе.
— Аспирин нужен?
— Нет, я нормально себя чувствую, не считая давящего позора на голову.
— Еще бы, — хмыкнув, протягивает стакан и пакет с выпечкой. Улыбка вырвалась непрошено, когда в пакете обнаружила любимый синнабон. — Крошки в постели разрешаются. Все равно здесь убираются по утрам. Чего бы не накрошить?
— Да вы сама доброта, мистер Грэх.
Оборотень садится на кровать и пьет кофе со мной так, словно мы это делаем каждое утро. Только оба молчим, он смотрит пристально, из-за этого булочка перестала вызывать аппетит. Я боюсь поперхнуться.
— Ну что? — не выдерживаю я. — Есть что сказать говорите сразу! А то я боюсь подавиться. Вы так смотрите!
— Как?
— Вы знаете как! — он улыбается, но это не улыбка из разряда счастья или хорошего настроения. Улыбается аки серийный маньяк, заманивший девчонку булочкой и свежим кофейком. — Словно хотите меня… — в дверь постучали, и я замолчала. Алекс перевел на меня безумный и пылающий взгляд. Снова стук и взгляд становится яростным, словно это я стучу, еще и по его голове. — Я хотела сказать, словно хотите меня отчитать, а может и прибить. Вы открывать не собираетесь?
— Это не к нам. Напомни, почему я должен тебя отшлепать?
— Я не…не, — чертов синнабон! Почему его крем решил потечь именно сейчас? — Отшлепать?
— Ты сама так сказала.
— Я? — рыться в сказанном минутой ранее крайне тяжело. Да, я могла такое ляпнуть. Я же думала об том вчера! Ну хоть что-то я помню. — Я сказала прибить. За испорченные кроссовки в смысле. Вдруг они были в единственном экземпляре или… не знаю, мыслей нет больше. Только стыд. Тошнить на вас и при виде вас не входило в мои планы.
— Я же сказал, забудь. Ешь спокойно.
Счастливая, что не придётся платить за кроссовки, я, наконец, надкусываю еще теплую булочку, из которой лезет крем еще сильнее. Так вот, крем в отличие от крошек не стряхнуть.
Беру булку в другую руку и оглядываюсь в поисках салфетки. Не об простыню же вытирать, а слизывать так вообще некрасиво.
Алекс смотрит на все это, странно лыбится, но подсаживается ближе, садится по-мальчишески подперев под себя ногу и берет меня за руку. Смотрит недолго и решает слишком быстро провести языком по ладони, пока я от возмущения не могу вымолвить и слова. Он улыбается. Его явно забавляет эта ситуация и моя реакция.
— Какая ты сладкая, Катя.