Зазвонил телефон. Есть еще возможность Мошневу подумать: машина, ее номер и цвет известны, осталось услышать, куда же они с Романом поехали? Почему бы и не поверить, что за ним велось наблюдение, это делается просто.
Звонил Никитин, он сказал, что выезжает в отдел. Начальник цеха рейсом доволен, с радости даже дал свою машину довезти до отдела. Еще сказал, что через день-два вновь отправит КамАЗ за лесом. "Отлично, -- подумал Шилов. -- Можно будет ехать и за Романом".
-- Сами поможете выйти на мальчика или обойдемся без вас? -- спросил Шилов, положив трубку. -- Но учтите, уж тогда придется отвечать по полной программе, а вам это сейчас так некстати. Если же поможете, то обещаю, что все зачтется. -- Выделяя каждое слово, продолжил как о не представляющем никакой тайны: -- А поехали вы на ухабинское кладбище, где между прочим, когда-то подрабатывали рытьем могил. -- Сказав, стал ждать. Чувствовал, что зацепил рецидивиста основательно, что всего этого он не ожидал и находится в глубоком раздумье: как быть?
Шилов тоже думал. В принципе, выйти на Романа можно уже и без Мошнева. Но потребуется время, да и вдруг что случится с мальчишкой? У него и без того жизнь исковеркана.
-- Не ожидал, что так много знаете, -- прохрипел наконец Мошнев и опустил голову. -- Говорите, что надо сделать.
-- Сделать? -- переспросил Шилов. -- От вас, Мошнев, требуется лишь одно: как можно быстрей вернуть живым и здоровым Романа. Через день-два (это мы с начальником вашим обговорим) поедете за лесом, а по пути заберете мальчишку. С вами будет наш человек. И учтите -- никаких фокусов!
-- Согласен, -- тихо ответил Мошнев, опустив голову.
33
Времени на разговор со старшим сыном своего подельника Кузьмой у Мошнева на этот раз было в обрез. Он спешил вернуться к КамАЗу, чтобы своим отсутствием не вызвать у Максима никаких подозрений. Кузьма и его младший брат Илья жили без родителей: вначале умерла мать, потом от туберкулеза отец. Все домашние дела выполняла родственница, так как своими семьями братья обзаводиться не спешили. К Мошневу они относились с почтением, зная со слов родителя, что он когда-то того крепко выручил. Мошнев и их отец попались за кражу, и Мошнев все взял на себя, а друга от решетки освободил, зная, что у него больная жена и двое малолетних сыновей. Дядя Вася жил у них, правда, недолго. В общем, Мошнев был твердо уверен, что его просьбу тут выполнят. Накоротке поговорив с Кузьмой (Ильи дома не было) и пообещав при первой же возможности заскочить в гости, Мошнев наказал Романа не баловать и глаз с него не спускать.
...А у Романа, после того как старик забрал его и потащил неизвестно куда, душа разрывалась: хотелось плакать, а на бабку была такая злость, что вряд ли когда простит ее. Сроду не думал, чтобы она была способна на такую подлость. Из головы не выходил наказ деду: если что -- посади на цепь. "За что, бабуля, на цепь-то?! -- не раз мысленно задавал ей этот вопрос. -- Что я тебе такого сделал? И я ли виноват в том, что случилось? Плохо, что отец ничего не знает..."
Подъехали к кладбищу, где рядом с крестами и памятниками стояло несколько удаленных друг от друга домов, и затормозили около одного из них. Хозяин дома Кузьма был так любезен со стариком, так лебезил перед ним, что смотреть было противно. И чем уж только дед ему угодил? Они стояли поодаль от Романа, дед что-то негромко говорил, размахивая руками, а Кузьма, поджав губы, согласно кивал головой. О чем они вели речь? Наверное, о нем, иначе зачем бы тогда сюда его привозить? Подойдя вскоре к Роману, дед сказал:
-- Поживешь тут, и не вздумай дурачиться. -- И мрачным взглядом так пригрозил... Потом повернулся и уехал на той же машине, на которой они приехали. А Кузьма привел Романа в небольшую комнату с зарешеченным окном и с каменным выражением лица буркнул:
-- Жить будешь тут.
В комнате были стол, шкаф и две железные кровати. На одной из них сидел мальчишка ростом с Романа. Правая рука у него в гипсе и бинтом подвешена к шее, а сам не то что бы совсем уж грязный, но весь какой-то неухоженный и непромытый. Присев на кровать и поставив на колени клетку с птичкой, Роман огляделся -- осмотр жилища настроения не прибавил. Зверски хотелось есть, ведь с утра во рту ничего не было. И Бескрылка голодная. Умная птичка, даже голоса не подает, смотрит на него глазами-бусинками, словно понимает, как ему самому нелегко. Вспомнив, что дверь за хозяином захлопнулась, а потом еще и щелкнул замок, подумал, что держать будут взаперти и просто так отсюда не выбраться. Громко крикнул, а потом застучал кулаками в дверь:
-- Есть хочу, есть хочу!
Услышал сзади:
-- Тебя Кузя на вокзале подобрал?
-- Дед привез, -- хмуро ответил Ромка.
-- Де-ед, свой дед?! -- удивился сосед по койке.
-- Ну не совсем свой, брат моего деда. Мой дед уже умер.
-- Понятно, понятно, -- почмокал губами сосед. -- А меня Кузьма подобрал на вокзале. Тебя как зовут? -- спросил Романа.
Роман вздохнул: ах да, надо знакомиться, ведь теперь вместе жить придется.
-- Я Роман. -- И легко скользнул своей ладонью по протянутой. В ответ услышал:
-- А я Богдан, с Украины. -- И тут же сосед непонятно для чего схохмил: -- Я -- Богдан, а ты -- Роман, я тебе по шее дам. -- И, довольный, засмеялся. -- Скажи, здорово придумал?
Но хохма Ромке не понравилась. И почему это все хотят дать кому-то по шее?
-- Зачем же по шее-то? -- сказал, не глядя на Богдана. Ему было абсолютно не смешно.
-- Это для рифмы.
-- Меня ты не тронешь, -- махнул рукой Роман.
-- Почему?
-- Я псих, как заору...
-- Это кто сказал, что ты псих?
-- Бабка.
-- Врет твоя бабка, никакой ты не псих. Ты -- нормальный человек, понял?
-- Понял-понял, но лучше не заводи.
Сделав умильно-простецкое лицо, Богдан выпалил:
-- Слушай, а я могу сказать и так: "Я -- Богдан, а ты -- Роман, я тебе конфетку дам".
-- Сойдет, -- согласился Роман. -- Давай свою конфету, а то я страшно проголодался. -- В его глазах появились смешинки.
-- Но конфет у меня нет, это я просто так, для складухи. Кстати, я тоже голодный, -- честно признался Богдан.
-- Ну вот, а говорил, дам конфету... С рукой-то что?
-- А-а, Илья, брат Кузи, палкой бабахнул.
-- По руке и палкой? А почему?
-- Деньги я хотел припрятать, а он, гад, увидел и чуть руку не сломал.
-- Но воровать-то зачем?
-- Чего-чего? -- вытаращил глаза Богдан. -- Да я хотел свои, честно заработанные, взять!
Дальше Роман узнал, что Богдан в Москве у входа в метро поет жалобные песенки и люди ему в кепку деньги бросают, а Илья их потом все себе забирает. Сам Илья неподалеку что-то продает. Илья сказал Богдану, что если он опять станет брать деньги, то перебьет ему руки: калеке с обеими перебитыми руками денег будут бросать больше. Раньше с Богданом жил Кирилл, его Кузя тоже подобрал на вокзале. Кирилл воровал со свежих могил венки, а Кузя их на соседней станции продавал. Но недавно Кирилл сказал, что воровать венки не будет, хватит. И его уже три дня как нет, наверное, убежал. А еще Роман узнал, что Богдан приехал с Украины с матерью, а та куда-то делась. Отца же своего он никогда не видел.
-- Вот посмотришь, ты тоже будешь со мной за песни милостыню просить, -- уверенно сказал Богдан. Роман промолчал, он не представлял, как это -- милостыню просить? И вообще, никогда не думал, что можно вот так жить.