В голове тут же вспыхнули картинки его диких глаз и грубых рук, как он кричал на меня и разорвал кофту.
Снова захотелось плакать. Держись, Тая, только не при нём.
- Тая, я, в общем, я... - он тяжело сглотнул. Его голос всё время прерывался. - Я хотел извиниться.
Я тут же подняла голову от удивления. Рот у меня сам собой приоткрылся. Лицо у него было усталое, печальное, виноватое. Словно бы он действительно раскаивался. Я чувствовала в нём искренность. А может, просто хорошо играл. Я заметила огромный синяк у него на скуле и вопросительно посмотрела на него.
- Ударился об косяк после твоего ухода. Карма, - он криво ухмыльнулся, но тут же снова стал серьёзным. - Я понимаю, что сейчас тебе очень сложно мне это простить. Но, пожалуйста, хотя бы попытайся. В оправдание скажу, что я совсем не хотел этого, вообще. Я мало что помню сейчас из того, что было. Алкоголь - тяжёлый алкоголь, всегда на меня так действует. Я становлюсь невменяемым, творю ужасные вещи, а потом ничего не помню.
Я заворожённо смотрела на его печальные, просящие глаза и понимала, что не могу ему отказать. Но пока не могу простить, только не сейчас.
Но мне стало тепло.
Игнат хотел взять меня за руку, но я отшатнулась. Только не прикосновения. Он усмехнулся с горечью.
- Понимаю, заслужил. Ты можешь дать мне пощёчину, если хочешь. Только не молчи, скажи что-нибудь, хоть что-нибудь, пожалуйста.
Я молчала. Снова не смотрела на его лицо. А потом тихо сказала:
- Просто уходи сейчас.
Я не сказала, что я подумаю. Не сказала, что уже всё решила. Не сказала даже, что я всегда прощу его, чтобы он ни сделал. Особенно, когда он так искренне просит прощения. Моё сердце снова начинало таять, но мне всё ещё было слишком больно. Слишком невыносимо. Слишком холодно и невозможно с ним находиться.
И он понял. Просто ушёл, посмотрев на меня долгим, полным вины, взглядом.
А отцу сказала в ответ на его расспросы:
- Это брат одноклассника, домашку просил...
Вот так легко ложь стала слетать с языка.
* * *
Угольный гриф карандаша со злостью ломается об бумагу, оставляя на ней чёрный след. Одноклассники, сидящие впереди, недоумённо оглядываются. Я вздыхаю, пытаясь унять сердцебиение и разбежавшиеся в разные мысли, уже который урок, уже в который день не дающие мне покоя. Не думать об этом - дома, в школе, на репетиторах - казалось, стало невозможным.
Беру в дрожащие руки стёрку и тру, тру до дырки в тетрадном листе. Закусываю губу, но избавиться от этих чёртовых мыслей не могу.
И если бы я могла - написала бы об этом на каждом миллиметре своей тетради по геометрии, но всё, что мне было позволено - это только держать это в голове. И похоже, зря, потому что это начинало сводить меня с ума. Иначе как объяснить те странные выводы и решения, которые у меня уже давно крутились в башке, ожидая своей реализации?
И, кажется, сегодня тот самый день икс.
Когда прозвенел звонок, я, даже не мешкая и ни на секунды не задумываясь, побросала учебники в портфель и поспешила в раздевалку. Эсемеской убедилась, что мамы дома нет - она пошла в больницу, у неё какие-то проблемы со здоровьем на фоне депрессии. В раздевалке, когда я уже надевала куртку, меня-то и встретила толстушка Толстова, моя единственная приятельница и по совместительству староста класса.
- А ты куда собралась? - с удивлением спросила она, рыскаясь по кармане своей куртки, а потом закидываю жвачку себе в рот.
Я вздохнула и подошла к ней, беря две её ладони в свои руки. Она ещё недоумённее взглянула на меня.
- Понимаешь, Оль, для меня это очень важно, - сказала я, покусывая губы с волнением. - Я чувствую, что если я этого не сделаю сегодня, то потеряю кое-что... очень чудесное в моей жизни. Впервые в жизни я сделаю что-то, что поможет мне удержать это!
Впервые в жизни я такая решительная и такая общительная, что даже поделилась этим с не очень близким мне, в общем-то, человеком. Но Цветкова всё поняла, кажется, потому что кивнула и поспешила на урок, пообещав меня прикрыть. Я, улыбаясь, поспешила.
Да, конечно, у меня возникали мысли, что это может быть неправильно. Что это может быть рисково, и, что я, может, в очередной раз испорчу себе жизнь, что, возможно, это приведёт к печальным последствиям. Только беда - я всё решила ещё тогда, когда он извинился. И чтобы смириться со всем, окончательно простить его и осознать две вещи, мне понадобилось достаточно много времени. Первая - он искренне раскаивался. Я это чувствовала. И это растапливало моё сердце, заставляло совсем забыть о том страшном вечере. А вторая - что я действительно люблю его и что я не потеряю его. Пока нет. Я не могу отпустить его, как бы логика внутри меня не орала и не билась башкой об что-то желательно потвёрже.
Около дверей подъезда мне очень повезло. Я встретила Игната с двумя пакетами из «Пятёрочки» и пытающегося открыть дверь. Ну и замечательно, мне не придётся за ним идти в квартиру. Главное - сразу, чтобы не испугаться, вот прямо сейчас...
- Игнат! - закричала я издали, подбегая к нему и помогая открыть дверь, сама удивляясь своей смелости. Действительно, даже не успела вдохнуть, чтобы набраться храбрости.
Он удивлённо посмотрел на меня, проходя в квартиру. А потом улыбнулся на лестничной клетке. Радостно, словно увидеть меня - действительно было приятной неожиданностью. И ещё... Я слишком долго ощущала это чувство - и ощущаю до сих пор, постоянно - чтобы я могла распознать его в чьих-то глазах. В глазах Игната, серых и грустных, я видела надежду. И я собиралась оправдать её.
- Игнат, - ещё раз произнесла я, лаская его имя на своём языке, и прикоснулась к его руке. - Я хотела тебе сказать. Я подумала, что прощаю тебя. Я поняла, что ты не специально, ты не хотел этого. В смысле, это ведь алкоголь, да?
- Да, - улыбаясь, сказал Игнат. Я увидела в его улыбке что-то ещё, что не смогла определить. - Я не хотел этого. Определённо.
- Так вот... - продолжила я, внезапно смущаясь. Краска бросилась к щекам, и я опустила взгляд к переминавшемуся носку ботинка. - Может, ты зайдёшь ко мне? Я приготовлю горячий шоколад, я помню, что ты его любишь... Это ненадолго, и ты, если хочешь, можешь отказаться...
- С чего бы мне отказываться? - внезапно перебил он меня с улыбкой. Странной. Какой-то неуверенной. Не... такой. Но я не стала зацикливаться на этом. Он ведь... рад, я видела по глазам. - Я с удовольствием отведаю твоего горячего шоколада, малышка.
* * *
Всё вроде бы нормализовалось. Вроде бы. Единственное, что меня удручало - то, что приходилось обманывать мою и так покошенную сейчас маму, чтобы встречаться с Игнатом. Чтобы иметь возможность быть хоть несколько часов в неделю с ним. Чтобы хоть несколько часов в неделю быть по-настоящему счастливой.
Я ходила на его вечеринки - единственное место, где я могла с ним видеться. Он сам меня приглашал теперь. Я обзавелась некоторыми знакомыми, и многие знали о том, что я с Игнатом. Знали, что я с ним, а он со мной.
На самом деле, я не знала, какие у нас отношения. Но мне этого за глаза хватало. Игнат не бегал от меня, не общался с девушками, во всяком случае, при мне. О, и мне этого хватало. Я этим упивалась. Не могла насмотреться на его серые глаза, не могла надышаться тем воздухом, которым дышал он. И меня это сводило с ума - я постоянно удивлялась - как такое чудо вообще могло произойти со мной? Как такое прекрасное волшебство могло достаться мне, простому, заурядному нечту?
Сейчас я сидела на диване, в самый разгар вечеринки. Рука Игната уже привычно лежала на моём плече, а мой бок прижимался к его тёплому боку, пока он болтал с кем-то, попивая из банки с пивом. Я же, закусив губу, пялилась на время на экране моего телефона. Я уже довольно долго сижу вот так вот здесь, на этом диване, перекидываясь с кем-то пару слов и разговаривая с Игнатом. О чём мы разговаривали? У нас было не так много общих тем - какие-то фильмы, какие-то книги, обсуждали тех или иных знакомых - и я не могла отделаться от липкого противного ощущения, что ему со мной скучно. Пыталась придумать какие-то другие, более интересные темы в отчаянии, но в голову ничего не приходило. И вот так мы и сидели - я в телефоне, он со своими друзьями, сохраняя видимость, что со мной. Беда в том, что мама даже за это долгое время не пыталась позвонить или узнать, где я. Да, я ей сказала, что я иду к Оле Цветковой, но...