- Идиот! Зачем ты побежал, ты же боксом занимаешься!
Вордов смотрит на меня как-то ошалевше, ничего не говоря. Я приподнимаю брови и смотрю по сторонам, скрывая смущение.
- Чего уставился?
- А ты, оказывается, симпатичная, - говорит Вордов, словно узнал самую большую тайну в мире.
Я смеюсь, натягивая шапку и застёгивая куртку. Очки кладу в сумку. Всё в глазах расплывается, но всё равно.
- Дурнушка сняла очки и стала «Мисс Мира»? Тебе не кажется это слегка... киношным?
- Да нет же, очки тебя правда портят, - смущённо кашляя, говорит парень. Я вижу, как покраснели у него щёки. Меня это умиляет. - У тебя глаза такие огромные и зеленющие, как у Добби из Гарри Поттера. Не носи очки. Я тебя провожу на всякий случай.
Я благодарю его, потому что знаю, на что способен Стас. Он часто подкарауливает своих жертв у их дома и там начинает свои извергские делишки. Меня это пугает немного, ведь сегодня я была причиной его злости.
Мы идём по хрустящему снегу, который ещё не успели убрать, и я беспрестанно ворчу:
- У нас же ещё три урока! Идиот... Меня мама убьёт! По геометрии сегодня контрольная. Вот зачем, скажи мне на милость, надо было убегать?
Вордов беззаботно пожимает плечами, кусая мороженое, которое мы купили по пути. Мне даже смотреть на него холодно. Вот не идиот ли?
- Ну если хочешь, можем пойти куда-нибудь, и никто не узнает. В кино, например. Я недавно анонс видел нового фильма. Классухи сегодня не было, она не пожалуется.
Я задумалась. Видит Бог, я этого хотела. Больше всего на свете хотела сбежать куда-нибудь, чтобы без уроков, без учёбы... Может, и всё-таки прав был Игнат? Я могу сама себя спасти?
А потом понимаю, что всё это нереально. Нет, дорогая Тая, так не получится. Классная приедет, проверит журнал, позвонит матери и...
- Нет, но спасибо за предложение, - говорю я, когда мы подошли к моему дому и остановились. Голос у меня звучит фальшиво, в нём отчётливо чувствуется разочарование. - Я лучше, наверное, обратно в школу пойду, только домой зайду...
Вордов пожимает плечами и уходит, а я смотрю ему вслед. Мне как-то обидно. И больно, что я сама себя загоняю в эту клетку. А ведь могла бы... Мама обычно ходит в это время в магазин, я могу лишь зайти домой и незамеченной уйти...
И зачем мы только сюда пришли? Вордов, наверное, думал, что я вот так вот во всём признаюсь матери. Ха и ещё раз ха. Никогда и ни за что я не скажу ей об этом. Может быть, сейчас её нет, и я смогу зайти домой и выйти незамеченной. Я бы, конечно, могла и не заходить, но холодно было жутко, и я забыла тетрадь по русскому. Если я около дома, почему не бы воспользоваться подвернувшейся возможностью?
С надеждой я зашла в дом, вышла на лестничную клетку у квартиры. И тут все мои надежды пошли прахом. Мама уже стояла около двери. Ждала меня. Как я могла забыть об окне, выходящем прямо на наш двор? С похолодевшим сердцем я подхожу к маме, прижимая рюкзак к груди, словно защиту. В голове вертятся множество оправданий, слов, даже мелькнула мысль признаться во всём, но я не успеваю сказать ничего. Мама начинает прямо сразу свою речь:
- Кто мне говорил, что больше такого не повторится? Не знала, что у меня растёт дочь-прогульщица! Да ещё и с мальчиками! Уроки не выучила, признавайся? Господи, за что мне это всё? Выслушивать потом от Ольги Владимировны, что она прогуливала уроки! Сама потом и оправдывайся!
Я сгораю от стыда, потому что из квартиры напротив выходит новый сосед. Он, кажется, только со сна - я даже без очков вижу, насколько растрёпаны у него волосы. Он без футболки, в одних джинсах, видимо, натянутых впопыхах. Я во все глаза гляжу на огромную татуировку, идущую по его рёбрам и левой руке. Кажется, какие-то драконы. Руки у него сильные, мускулистые. Плечи широкие и накаченный пресс. Я почти с минуту пялюсь на него, а потом, покраснев, опускаю взгляд на свои руки.
- Бога ради, что за балаган? - спрашивает он умоляюще. - Ещё даже двенадцати нет!
- А это не ваше дело! Все порядочные люди на работе в это время, а не дрыхнут весь день!
- Теперь вот это не ваше дело, уважаемая. Почему сами-то вы не на работе?
Мама ахает, а потом, не найдя ответа, окатывает его презрительным взглядом и уводит меня в квартиру. Я не могу оторвать от него глаз теперь. Он так ловко отбрил мою маму! Снова это чувство в груди.
Кажется, он мне подмигнул. Я не могу быть уверена, потому что без очков, но, кажется, это было. Почему-то я весь день, даже несмотря на ор матушки, улыбаюсь. Появляется маленькая, но надежда. Надежда, что это он меня спас.
* * *
Мама находит, к чему придраться, на следующий день. И на позаследующий тоже. И на три дня вперёд тоже. А у меня не выходит из головы то, что сосед устраивает всё это специально, чтобы отвлечь маму. Когда она начинает кричать по привычке у квартиры, он или выходит из лифта и начинает дерзить ей, или из квартиры вместе с какими-то людьми. Они все меня пугают, потому что все похожи на него, только хуже, намного хуже - или голова растатуирована, или ещё что. Когда мама начинает орать по вечерам, когда папы снова нет и ей не на ком выместить злость, я тут же слышу громкую музыку из квартиры напротив, и мама идёт разбираться туда. И каждый раз, неизменно каждый, он мне подмигивает. Теперь я точно в этом уверена.
Он не похож на хорошего парня - того, кого можно показать маме, и она будет рада накормить его её фирменными супами. Светка говорила, что у него вроде бы проблемы с законом. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне почему-то очень тепло. И робкая, робкая надежда, что это он будет моей соломинкой. Той самой, что спасёт утопающего. Он ведь это специально делал, правда же? Я не хочу рассматривать другой вариант. Глупо, знаю. Но мне это было нужно. Он меня притягивал, как магнит.
В один день я всё же решилась. Благодарность росла во мне, как снежный ком. Я должна была его отблагодарить. Просто обязана. А может, я просто искала способа с ним пообщаться.
Утром я, как обычно, собиралась в школу. И быстро, пока мама не видит, вырвала из тетрадки листок и написала на нём: «Спасибо». Сердце у меня стучало, как бешеное, и улыбка расплывалась по губам. Я чувствовала себя очень глупо, но никак не могла по-другому.
Я подошла к его квартире. Дыхание вдруг участилось, и сердцебиение стало ещё сильнее. Мне сразу захотелось уйти, но я заставила себя подойти прямо к двери. Напоследок поцеловала записку и кинула её в щель внизу. Прикрыла глаза, вдыхая через раз, чтобы успокоиться. И зачем я это делаю? Я не понимала, это было какое-то безумие. Но оно мне нравилось. Как будто это был наш тайный язык. Он даже не знает, как меня зовут, но всегда подмигивает и помогает с мамой. Я же с ним почти не разговаривала, но кидаю ему какие-то детские записочки.
Вдруг дверь открылась, и из неё вышла какая-то блондинка, застёгивающая на ходу кожаную куртку. Видок у неё был потрёпанный - волосы растрёпаны, косметика почти стёрлась с лица, но это не отменяло того факта, что она была красива. Мне стало как-то горько, когда она свысока посмотрела на меня и спросила:
- Чего тебе, девочка?
Словно я какая-то малявка. Я сразу почувствовала себя жалкой. Ведь они наверняка не чай там пили с Игнатом всю ночь. Не знаю, почему мне стало так больно. Но я всё равно подняла листочек с пола и протянула ей со словами:
- Передайте, пожалуйста, Игнату.
Она кивнула и взяла из моих рук записку. А потом закрыла дверь. И зачем всё это? Почему я просто не могу забить? Почему обязательно нужно поблагодарить его?
Наверное, я просто слишком глупая. Наивная. Но он ведь не зря мне помогал? Правда же?
(Не)герой
Надежда. Она толкает людей на самые глупые, самые безрассудные, самые кощунственные поступки в их жизни. И всё ради того, чтобы почувствовать облегчение, ощущение, что всё это не напрасно. Чтобы утешить саму себя.