- Послушай… Я просто… Ничего такого - ты не подумай!..
- Что?.. Что ты хотел сказать?
- А… Леа не рассердится, что ты так и не вернулся? У тебя не будет неприятностей?..
У него виновато дрогнуло лицо и вмиг обмелели глаза: должно быть, именно этого он ждал и боялся.
Не знаю, зачем я спросил об этом и почему именно сейчас - вероятно, мне следовало держать язык за зубами или, по крайней мере, подождать, пока он упомянет ее сам. Не впихивать снова слона в комнату - теперь, когда он, кажется, вполне компактно помещался в коридоре, вне зоны моей видимости; не указывать ему на него пальцем, не ставить в неловкое положение.
Но я и не хотел - ставить его в неловкое положение!.. Не хотел! Упрекать, выдвигать ультиматумы, требовать или угрожать - ничего подобного!.. Слон был, и я знал об этом, но сначала, кажется, не рассчитал свои силы… Зато впредь я буду умнее, впредь буду вполне готов… Не знаю, не заходить в эту комнату вовсе!.. Разве мало в доме комнат - да пруд-пруди! И теперь, зная, каким пустым и гулким может быть - и будет! - этот дом без него… Пусть он забирает себе весь этаж, этот слон!.. Пусть ходит там, пусть располагается, пусть болтает с соседями, пусть… Да что угодно! Что угодно, мне вовсе не нужно все это пространство!..
И ему не нужно было мне ничего объяснять! Просить, извиняться, снова приниматься что-то доказывать.
Не нужно, я только лишь спросил, не будет ли у него неприятностей, вот и все.
Мне не хотелось, чтобы из-за меня у него возникли неприятности.
Вот и все.
- Потому что, знаешь, - он по-прежнему молчал - стоял, прикусив губу и смотрел напряженно, и чтобы как-то нарушить тишину, расшевелить его, я стал объяснять: - Знаешь, я и правда чувствую себя лучше… Честное слово! Тебе совершенно необязательно со мной сидеть! Ну правда!.. Или хочешь - давай доедем до дома вместе, ты удостоверишься, что я поднялся, все нормально… Я сразу лягу, обещаю. Съем что-нибудь и лягу, а утром позвоню. Ну или ты мне позвони, когда у тебя будет возможность… Давай?.. Ну, в конце концов!.. Не умираю же я в самом деле!..
И в доказательство своих слов улыбнулся и потормошил его за рукав.
- Правда, Холм!.. Со мной все в порядке, и не смотри так на меня, будто…
Не дослушав, он помотал головой.
- Нет. Нет, все не так. Послушай…
- Это ничего страшного, подумаешь!.. Ты и так уже…
- Нет! - внезапно выкрикнул он, словно теряя терпение, и тут же осадил себя: поморщился, плотно сжал губы. - Послушай меня, дай мне сказать… пожалуйста.
Я замолчал, и он тоже - должно быть, успокаиваясь, собираясь с силами. Затем поднял руки и накрыл мое лицо, уперся пальцами в затылок и заглянул глубоко в глаза.
- Леа давно нет. Слышишь?.. Ее давно нет.
- Ну, не Леа - неважно, - пробормотал я, малодушно отводя взгляд. - Неважно, кто-то, может… тебя ждет, а ты тут… всю ночь…
Он крепче сжал руки и слегка встряхнул, заставляя замолчать, привлекая внимание.
- Никого нет - ни Леа, ни кого-то еще. Никого: есть только ты. Я приехал к тебе. И если ты, - на секунду он запнулся, и пальцы тут же выдали его: дрогнули, очертили скулы, просительно и ласково погладили, - если ты примешь меня обратно, если позволишь мне исправить… быть рядом… То мы поедем домой: ты и я.
- Ты и я, - повторил я эхом. И улыбнулся. - Только ты и я.
Протяжно выдохнув, словно наконец избавляясь от тяжелого груза, он опустил плечи и облегченно расслабился.
- Поедем домой, Холм, - я снова улыбнулся, и он - впервые за все это время - улыбнулся мне в ответ. - Давай поедем домой.
***
В такси было тепло, почти жарко. Он подождал, пока я закрою дверь, обошел машину и сел с другой стороны. Обнял меня, притянул ближе. Повторил водителю адрес, попросил выключить радио.
Я положил голову ему на плечо и в особенном тепле, исходящем от его тела, в облаке его запаха, в какой-то укачивающей умиротворенности прикрыл глаза.
- Нет-нет, - откликнулся он тут же, словно все это время за мной наблюдал, - не спи. Не спи, слышишь?..
- Я не сплю, - пробормотал я, инстинктивно зарываясь в него глубже.
- Не спи, здесь совсем недалеко, слышишь?.. Тарьяй!
- Да…
- Открой глаза, - он слегка потормошил меня, - вот так… Мы почти приехали… Поговори со мной… Ну же… Скажи что-нибудь.
Он стал осторожно подталкивать меня плечом, одновременно двигая руками, чуть нажимая, встряхивая, не давая расслабиться.
- Уже почти приехали… Дома я сделаю хлопья, как сказал врач… Или ты хочешь что-то другое? Суп?.. Я могу сварить, а ты пока отдохнешь… Хочешь?..
Я накрыл его ладонь своей, сжал пальцы. Снова вдохнул поглубже и закрыл глаза.
- Эй, - он улыбнулся голосом. - Не спи.
Наконец машина затормозила. Он расплатился и вышел первым, затем помог мне. Осторожно подергал подъездную дверь - как ни странно, та поддалась сразу: должно быть, кто-то из припозднившихся жильцов не защелкнул “собачку”.
Внутри было тихо и сумрачно, тусклый свет ночной подсветки пробивался со двора через окна, тут же мелкой моросью рассеиваясь у подоконника. Пахло влажностью и отчего-то свежей древесной стружкой.
- Что-то со светом?
- Может быть, - я пожал плечами. - Недавно была какая-то рассылка из домоуправления по поводу сенсоров, но я толком не посмотрел…
- Ничего…
Он взял меня за руку и улыбнулся:
- Ничего, эту дорогу я найду с закрытыми глазами. Пойдем.
Мы поднимались по ступеням вверх и вверх, шаг за шагом. С неба смотрела ночь, он вел меня за собой, поглядывая искоса и изредка улыбаясь, осторожно потирая большим пальцем мою ладонь, и это нежное, почти робкое прикосновение, поскрипывание половиц в спокойной, мирной тишине и его запах, переплетающийся с запахом стружки… Мне казалось, я следовал за ним вглубь какого-то бесконечного леса, ориентируясь по звездам и петляя между вековых деревьев, внутри которых спала теперь жизнь - безмолвная и одновременно полная неясных шорохов. Босыми ногами мы неслышно ступали по мягкому настилу, он держал мою руку и слегка покачивал в такт, и я думал, что хотел бы идти так вечно, пока не кончится время или пока мы сами не превратимся в деревья, не переплетемся корнями и не срастемся кронами, пока на нем не набухнут и не распустятся мои почки, а на моих ветвях не зазеленеют его листья, так что будет невозможно разобрать, кто - где, невозможно отличить нас одно от другого - до тех самых пор…
Или пока я не запнусь и не упаду.
То ли из-за лекарств, то ли общая усталость давала о себе знать, или мозг просто коротило, и он все никак не мог поверить в происходящее, но в какой-то момент стены, пол, и вместе с ними весь мир, вдруг дрогнули, тронулись с места и закачались, выбивая из-под ног опору, опрокидывая назад.
- Тебе плохо? - он молниеносно напряг кисть, удерживая меня в вертикальном положении, тревожно заглянул в лицо. - Передохнешь?
Я отрицательно помотал головой, сглотнул мгновенно взлетевший из желудка тяжелый комок, глубоко вдохнул и выдохнул. Осторожно переступая, мы поднялись еще на пролет. У двери он попытался нащупать в кармане ключи, но со мной, мешком повисшим у него на одной руке и пакетом из аптеки в другой, сделать это было непросто. Предприняв пару безрезультатных попыток, он наконец сдался, бросил торопливый взгляд за плечо и, чуть попятившись, усадил меня на ступени.
- Посиди немного, я сейчас…
Пока он тихо, стараясь не бренчать, доставал связку, пока примерялся к новым замкам, поднося тот или иной ключ ближе к узкой полосе света от окна, пока осторожно вставлял их в скважины, - все это время я наблюдал за ним, прислонившись затылком к стене, снова во власти отчетливого дежавю.
И этот спящий дом, похожий теперь на древний лес с гигантскими деревьями, и темнота, и какая-то недосказанность между нами, какая-то все еще словно украденная надежда - все это, кажется, уже тоже было, происходило когда-то - и трудно было сказать, давно или недавно; все это мы проживали раньше, все уже однажды видели в глазах друг друга. Теперь круг замыкался окончательно, и вселенная, совершив виток, возвращалась на исходную позицию.