Александр Резников
Не будет мира в Карфагене
Презрев нелепые обиды,
Забыв ничтожные награды,
Ушли герои "Энеиды"
И персонажи "Илиады".
Героев нет. О них забыли.
Кто их в сражениях заменит?
Когда дракон расправит крылья,
Не будет мира в Карфагене.
ПРОЛОГ. = КАРМА ЛЕГИОНЕРА =
– Вставай, солдат, нас ждут великие дела, – сказал центурион Корнелий по прозвищу Тигробой и легко пнул своего легионера сапогом.
– Не могу, – простонал Марк Туллий. – Оставь меня в покое…
Центурион со вздохом воткнул в песок шест с Орлом Легиона, который до этого момента он держал на своем плече. Посмотрел по сторонам. Пустыня. Кругом одна сплошная и бесконечная пустыня. Вплоть до линии горизонта. И за горизонтом тоже пустыня, центуриону это было прекрасно известно.
– Вставай, солдат, – повторил Тигробой, обращаясь к Марку.
– Не могу, – повторил в свою очередь легионер и добавил, – лучше просто добей меня.
Корнелий машинально потащил из ножен гладиус. Лезвие меча успело обнажиться наполовину, когда центурион передумал и загнал его (меч) обратно в ножны.
– Вставай, сынок, – в голосе присевшего на корточки центуриона появилось что-то домашнее и настолько необычное, что Марк Туллий перестал стонать и с удивлением уставился на своего командира. – Не время распускать сопли. Мы не имеем права. Да, мы проиграли сражение. Да, почти все ребята остались в той проклятой долине, а вокруг рыщут персидские дозоры. Но нам нельзя сдаваться. Мы обязаны вернуться в крепость и предупредить гарнизон. Наши товарищи ждут вестей. Мы обязаны спасти Орла. Мы не можем допустить, чтобы он попал в руки к проклятым персам. Выше голову. Это далеко не первое наше поражение. Мы проиграли Канны, мы проиграли Каррскую битву, мы потеряли три легиона в Тевтобургском лесу. И что потом? Мы подсчитали потери и пошли дальше. Именно поэтому наша империя стоит до сих пор. Именно поэтому Рим называют Вечным Городом. Вставай, – уже в сотый раз за этот день повторил Тигробой.
Марк вцепился в плечо командира и с трудом встал на ноги (одна из которых была в очень плохом состоянии). Центурион взвалил легионного Орла на другое плечо, и они побрели на запад.
На пустыню опустилась ночь, а над горизонтом взошли Фобос и Деймос.
– Мы дойдем, мы обязательно дойдем, – приговаривал Тигробой, поправляя на поясе скафандра "парабеллум". – Марс поможет нам. Мы, римляне, дети Марса. Это наша планета.
И в его голосе было столько веры, что Марку сразу стало как-то хорошо и тепло на душе.
ГЛАВА ПЕРВАЯ = ЛИЧИНКИ ГРЯДУЩЕГО ЗЛА =
– Что они собираются делать? – поинтересовался трибун Клавдий Аттилий, наблюдая за странными маневрами карфагенской биремы. – А, они собираются атаковать!!!
– Они не посмеют, – осторожно заметил оптион Сильвий. – У нас мир с пунами…
– Очнись, оптион! – воскликнул Аттилий. – На горизонте ни одного паруса! Если они уничтожат "Гнев Юпитера", никто ничего не узнает и не расскажет!
– Если только мы не уничтожим их раньше, – немного невпопад заметил его помощник.
– Готовьте корабль к бою, – уже совсем другим голосом продолжил трибун. – Зарядить все баллисты и катапульты. Сообщите декуриону Луперку, пусть готовит своих легионеров к абордажу. Рулевой, приготовиться к повороту на правый борт по моей команде.
– Вряд ли у них получится, – заметил Сильвий несколько минут спустя, когда все необходимые приготовления были сделаны. Конечно, он имел в виду абордаж.
– Попробовать-то можно, – пробормотал Аттилий. – Пленные нам не помешают. Разумеется, от пунического корабля придется в любом случае избавиться. Мы не сможем привести такой великолепный трофей в порт, где полным-полно торговцев и нейтралов. Не сейчас. Ты прав, у нас мир с Карфа… ПРАВЫЙ БОРТ, ЗАЛП!!! – не своим голосом заорал трибун.
Коварные пуны успели выстрелить на какую-то секунду раньше. Казалось, огненные шары баллистических снарядов устремились прямо в капитанский мостик "Гнева Юпитера".
Лазурные волны зеленого моря лениво разбивались о песчаный берег. Лень их была столь заразительна, что даже невооруженный глаз мог разглядеть в прозрачной глубине медленно плывущих рыб всех цветов и окрасок. Но даже им было далеко до почтенного сенатора Мезона и его достойной супруги Квинтилии Младшей, абсолютно без всякого движения лежавших на берегу в тени развесистой пальмы.
Ко всеобщему великому сожалению, идиллия эта продолжалась недолго и была нарушена самым бесцеремонным и традиционным способом.
– Доминус, доминус!!! – закричал с порога виллы старый вольноотпущенник, верно служивший уже третьему поколению Мезонов и Квинтилиев. – Посланник из столицы! Он желает немедленно вас видеть!
– Ммм, – призвав на помощь все внутренние силы, отвечал сенатор, что должно было означать "Пусть выйдет сюда".
Молодому легионеру, несмотря на его молодость, было не впервой вручать специальные послания Сената его (Сената) ленивым членам. Явившись к пальме, он быстро, но учтиво поклонился и протянул Мезону длинный узкий цилиндр. Сенатор ухитрился сломать Большую Красную Печать всего лишь со второй попытки. Содержание послания естественным образом прогнало остатки лени и навеяло печальные мысли. На горизонте заклубились серые тучи грядущих событий.
– Они просили передать что-нибудь на словах? – поинтересовался Мезон.
– Республика в опасности. Полагаю, они собираются предложить вам диктатуру, – с подкупающей наивностью добавил легионер.
– Ха! Диктатуру! – сенатор заставил себя усмехнуться два раза подряд. – Пока жив этот старый мерзавец Постумиан…
– Он умер сегодня утром, -поведал легионер. – Ходят слухи, что по естественным причинам, но мы оба знаем, что это не так.
Мезон взглянул на специального посланника сената под другим углом.
– Послушайте, центурион…
– Я всего лишь оптион, мой господин…
– …центурион, не смейте более перебивать старших по званию и возрасту. Немедленно возвращайтесь назад в столицу. Я отправлю с вами два… нет, три письма.
Новоявленный центурион уже было собирался спросить "Как же "немедленно", если письма наверняка не готовы", но памятуя о уже полученном замечании, счел за благо промолчать.
С палубы "Гнева Юпитера" быстро вынесли еще один труп, на сей раз без головы. Впрочем, карфагенскому кораблю, судя по его внешнему виду, пришлось гораздо хуже. "Многочисленные пробоины и языки пламени…" – мысленно составлял донесение Сенату военный трибун Аттилий. В душе он всегда был поэтом.
Корабль содрогнулся одновременно от попадания очередного пунического снаряда и залпа всех римских катапульт левого борта. Потом наступила тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. Римляне перезаряжали метательные машины, а пуны и вовсе перестали стрелять.
– Командир, – поведал удивленный Сильвий, – они хотят говорить с вами.
– Не сейчас, – отмахнулся трибун. – Левый борт, ЗАЛП!
"Гнев Юпитера" вздрогнул.
– А вот теперь можно и поговорить, – удовлетворенно заметил Аттилий, поворачиваясь к старшему помощнику. – Ну, что там?
Сильвий молча придвинул к капитану штатив со своим тактическим экраном. Трибун узрел залитое кровью лицо, черную бороду и горбатый нос потомственного пунического аристократа.