Хозяин идёт в сторону «экспоната». Гость — следом. Общими усилиями они спускают гроб со стропил.
— Дно устилали свеже-наструганной стружкой, а затем накрывали светлой домотканой тканью, — сообщает Эрик со знанием дела. — А вот староверов-отшельников без гроба хоронили.
— Как это?
— Ночью в лесу, в тайном месте закапывали. А сверху камни. Даже крест не ставили.
Между тем Вована охватывает пьяный кураж. Мужик решает примерить домовину и, сбросив тапки, ложится в гроб.
— Господи, упокой душу раба Твоего Владимира! — Эдик подражает басу отца Авеля. «Раб Владимир» опускает веки и складывает руки на груди.
Но скоро игра прискучила. «Покойник» поднялся. Как панночка из гоголевского «Вия».
— А ты, Вован, боишься смерти?
— Я после ШИЗО ничего не боюсь!
— «Шизо» — это болезнь?
— ШИЗО — это штрафной изолятор на зоне! Салага!
Теперь твой черёд примерку делать! — объявляет мертвец, вылезая из домовины. — Что, слабо тебе?
— Не слабо! — В крови молодого человека вовсю шурует выпитая водка. — Только… давай усложним испытание. Закроем гроб… Чтоб в реале!
И мужики стали искать крышку.
Обнаружилась она в подёрнутом паутиной углу. Рядом пристроился столярный ящик с молотком и заржавевшими гвоздями.
Эрику было шесть, когда умерла папина мама. Из всего ритуала прощания в памяти остался стук забиваемых в гроб гвоздей. Именно в те минуты пришло осознание: бабушка уже не встанет на ноги, не дотронется до его макушки и не скажет: «Ребёнок ести хочет!»
— Чего? Поплохело? — голос слышится, будто сквозь ватный компресс, который маленькому Эрику накладывали на воспалившиеся уши.
— Всё-окей…
— Начнём тогда!
— Погоди! На какое время заключим договор?
Вован замер, переваривая вопрос.
— Давай на минуту, — предложил Эрик.
— Не-е-е! Это не для мужиков. Три минуты! Вот это крутяк! — И Вован лезет в гроб. На этот раз с большей сноровкой.
Эрик с натугой поднимает крышку. Один конец он укладывает в ноги «покойнику» и пытается двигать к изголовью, закрывая как пенал. Ничего не выходит.
Вторая попытка оказывается удачней. «Могильщик» укладывает крышку на бок и аккуратно опускает. «Покойник» не издаёт ни звука.
Эрик отсчитывает секунды: «Один! Два! Три!» При «180» мертвец колотит в крышку, и его выпускают на свободу.
Потом следует предложение пропустить по стаканчику, которое принимается в надежде, что озяин захмелеет и… Что последует дальше молодой человек представляет смутно.
— Я когда откинулся, меня за воротами никто не ждал, — пускается за столом в откровения Вован. — На полном голяке[3] был. Квартиру я ещё до первой ходки по венам пустил. Жена нашла другого. Мать померла. А дружбаны… Короче, история простая. Как формула воды.
На несколько секунд оба целиком ушли в созерцание своих стаканов.
— А что дальше?
— Решил жить с чистого листа. Пока на зоне был, познакомился с женщиной. По интернету. Жизнь у неё не сложилась, но человеческая баба. Поставила условие. Типа испытательного срока… Пожить в монастыре. Я согласился. А куда деваться? Вот и пахал на отца Авеля. А потом она сказала: «Вижу, не альфонс какой…» Доверила эту дачу, чтобы жил и в порядок её приводил.
Гость слушал вполуха. Больше всего его заботило — как выбраться. Единственно уважительный предлог: по нужде… К его разочарованию, сортир располагался не во дворе, а внутри дома, что усложнило задачу. Правда, в помещении имелось оконце. Но пролезть в него мог только ребёнок. Выломать пару досок — наделаешь шуму. Оставался последний вариант — через выгребную яму. Но глянув вниз, Эрик решил: лучше лечь в гроб.
Взгляд блуждал по стенам уборной, пока не наткнулся на висевший на гвоздике мешочек со старыми газетами. Но взяться за макулатуру заставило отнюдь не отсутствие туалетной бумаги. На дне лежало что-то твёрдое. Эрик запустил руку…
— Ну, долго ты там? — послышалось за дверью.
— Извини, брат, что-то со мной не то… Слабит…
— В голове твоей слабит…
Эрик возобновил попытки разглядеть содержимое мешка.
Из глубины показалась… ступня. Судя по размеру, она могла принадлежать женщине или подростку.
«МОСКОВКА» СОБИРАЕТ ИНФУ
Сельскому поселению «Таракановка», в которое входили деревни Халуй и Архангело, исполнялось двести лет. Отцу Авелю, члену организационного комитета грядущего юбилея, пришла идея издать книгу местных легенд. В процесс подключился и юный краевед Василий Беспоповцев. В надежде добыть какую-нибудь информацию о собственной могиле за ним увязалась «московка».