— Пошли!
В чердачном воздухе кружились мириады пылинок. За окном плавно, как в трансе, раскачивалась берёза, а на её ветках резвились солнечные зайчики. Ещё оставалась нелепая надежда: гроб — это всего лишь порождение помутнённого алкоголем мозга. Но домовина ожидала их на старом месте. Рядом валялась крышка.
Как перед прыжком в прорубь, испытуемый набрал в лёгкие воздуха. «Где-голова, а где-ноги?» Поставил на днище одну ступню, следом другую. Присел, а затем вытянул конечности. Они упёрлись в торец.
Вован подхватил крышку, как пёрышко. Без всяких церемоний покрыл «покойника». Солнечные зайчики пропали.
— Один, два, три…
На цифре «сто» крышка затрещала и прогнулась. Это могильщик водрузил на неё свой зад.
А потом прямо над его ухом «покойника» раздалось: «Бямц-бямц!»
Да, это был звук забиваемых гвоздей.
«ГРОБ! И ОН ШЕВЕЛИТСЯ…»
После дома почтенной старости Аля, переодевшись в джинсы, направилась к магазинчику «Триада», чья площадка служила своеобразным дискуссионным клубом. Как обычно, перед торговой точкой было людно, но знакомая футболка нигде не просвечивала. Она схватилась за мобильник, но вспомнила: здесь он без надобности.
Прождав с полчаса, она отправилась в обитель.
У ворот согбенным стражем сидел, обстругивая деревяшку, послушник. Какой-то неведомой силой уголок рта юноши был задран вверх. «Человек, который смеётся.» Этот роман Гюго мама пересказывала Альке в детстве. Правда, у главного героя (как же его звали?) изуродованный рот был растянут в обе стороны.
Юрочка — в курсе всех передвижений монастырских насельников. Вот и сейчас, не дожидаясь вопроса, он объявляет:
— Блат Элик ушёл!
— Когда?
— Тла-а-а-пезу плопустил!
В глазах послушника — происшествие чрезвычайное. Пустой Алькин желудок также напомнил о себе. Пришлось тащиться домой, где её ждали с обедом.
— Васёк, требуется помощь! — объявила она, управившись с едой.
— И чё? Опять…
— Не опять, а снова! — осекла его девушка. — Следует проверить одну версию…
Но пацан лишь хмуро заметил:
— Надо воды в баню натаскать.
— А если помогу?
— Посмотрим…
Управились за полчаса. Но пока то да сё, перевалило за полдень.
Тем не менее, сделав крюк, зашли в монастырь, чтобы удостовериться: не вернулся ли «блат Элик». Однако Юрочка лишь покачал головой, увенчанной чем-то вроде схимнического куколя, и показал деревяшкой на закат.
— Иди туда — не знаю куда! — едко прокомментировал Васёк.
Шли не так чтобы споро: сказывалась усталость, а от ведра саднили ладошки. Когда вдали показалась какая-то фигура, близорукие Алькины глаза приняли его за Эрика. И правда, рост и сложение схожи. Но всё остальное…
— Здравствуйте! — первым, как и подобает, приветствовал путника Васёк.
— Здорово… — облако перегара накрыло молодых людей с головой.
— Вам не встречался человек в коричневой футболке и джинсовой куртке? — скороговоркой проговорила Алька, стараясь не дышать.
— Коричневая футболка? — сморщил переносицу мужик. — Вроде видал…
— У него ещё рюкзак «милитари».
— Какой?
— Зелёный.
— Дак он шёл туда. — Незнакомец махнул татуированной кистью-клешнёй в сторону Таракановки.
— Давно?
— Врать не буду. Может, с час… А может, поболе…
И мужик зашагал прочь.
— Выходит, всё нормально с Эриком, — сделал вывод Васёк.
— Наверное, мы разминулись.
— Тогда айда домой! — предложил пацан, у которого имелись планы на остаток дня.
Так бы они и поступили… Если бы не жажда. Ведь на обед подавали местную достопримечательность — солёные рыжики.
В будущий сборник легенд планировалось включить историю о том, как великий Фёдор Шаляпин, большой любитель северных рыжиков, обратился в Гаагский суд с требованием — платить ими за прослушивание его грампластинок в СССР.
Как-то незаметно, за разговором про рыжики они достигли уединённого строения, естественным ограждением которого служила разросшаяся растительность. На стук никто не подал голоса. На огороде тоже пусто. Но картошка окучена.
— Что-то слышно… — мальчик насупил переносицу. Ему не доставало словарного запаса для передачи донесенияушей-локаторов. Тем временем Аля дёрнула за дверную ручку…
В сенях стояли вёдра с водой, на одном висел алюминиевый ковшик. Васёк как джентельмен протянул ковшик спутнице, после чего зачерпнул себе.
— А теперь уносим отсюда ноги! — объявила Аля, когда он опустошил ёмкость и принялся оглядывать кроссовки, аккуратно выставленные у порога.