Алька вскакивает, как бы ненароком стряхивая хозяйскую ладонь.
— По-твоему, я — ку-ку?
— Я не говорила ничего подобного. — Большуха устремляется в кухонный закуток, где Васёк занимается разделкой улова, и уже оттуда доносится: — Но в любом случае, свежий воздух и…
— Досталименяуже!
Брат и сестра переглядываются. Обоим жаль квартирантку.
ЖИЛ-БЫЛ ЦВЕТОЧЕК АЛЕНЬКИЙ
Ежедневный маршрут пролегает вдоль монастырской территории, где полным ходом идёт восстановление главных ворот. Столичная отпускница отыскивает глазами знакомую футболку и принимается махать. В ответ — взмах мастерка. Окрылённая, девушка продолжает путь к реке. Под солнечными лучами почва щельи багровеет. Этот эффект любят переносить на холсты заезжие живописцы. У Али он вызывает скребущую по нервам тревогу.
Мысли несутся потоком, как волны Северной Двины. Взгляд фокусируется на островной части, напоминающем клюв. Поток сознания замедляется. «Я» исчезает. Песчинка, потерявшаяся в пустыне. Листок, затерявшийся в джунглях. Она — это жук-невидимка, играющий в траве на крохотной виолончели.
Девушка встаёт у обрыва, раскинув руки. Воздушная волна ударяет в ладони. Одно усилие — и она преодолеет земное притяжение. И будет парить над Северной Двиной, как эти чайки. «Сквозь мрак и наваждение придёт радостное пробуждение!» Откуда это? Ну да, написано там… на кладбище.
— Аленький цветочек, не упорхни! — слышится за спиной.
Он наблюдает за ней с улыбкой… Нет, не Чеширского кота. На этот раз Будды — лёгкое и волнистое смещение уголков рта. Она проводит ладонью по непривычно голой макушке.
Мужина встаёт вровень с ней — на ту же опасную точку щельи. От него пахнет свежеоструганным деревом и, кажется, известью.
Ни крика чаек, ни плеска волн, ни стука сердца. Умолкла и виолончель жука.
«… Эти двое были очерчены магическим кругом, границы которого не смели нарушить никто и ничто». Аля прочитала это в каком-то любовном романе. Теперь ей кажется: это про них с Эриком.
…Она стоит над обрывом и больше всего на свете хотела бы остаться здесь навсегда. Вместе с этим человеком… С улыбкой то ли Чеширского кота, то ли Будды. Но он уходит. Его ждут дела. Вместе с ним Алю покидает и блаженное безмовие. Красная панама вырастает перед ней. Накручивая на палец стружки белёсых кудрей — подтверждение принадлежности к семейству Кудреватых-Марина — Хэппи осведомляется:
— Правда, там хорошо?
— Где?
— В «Другом Месте».
«Эх, послать бы дурочку в даль дальнюю!» Но вместо этого Алька уходит в аут. А «мухомор», одарив москвичку блаженной улыбкой, отправляется восвояси.
…Ночью Але слышится голос МЧ:
— Рос цветочек аленький! Маленький-маленький…
АЛЬКА ИДЁТ ЛЕШАКАТЬСЯ
Беспоповцевы позвали квартирантку «полешакаться», что на местной говоре означает охотиться, ягодничать или просто шататься по лесу. И теперь в облаке пыли троица шествовала по просёлочной дороге. Вскоре они достигли луга, вышитого желтизной лютиков, молочностью таволги, клеверным бордо и ещё какими-то неведомыми цветами. Анфискина пожня! — объявляет Васёк, точно на экскурсии, а потом ждёт, что «московка» поинтересуется происхождением названия. Но та молчит: ей лень.
Что-то чиркнуло в воздухе — длинноногая птаха резво зашагала впереди. Она и довела их до места под названием — «журчеёк». Когда Васёк был маленький, он называл так ручеёк — звонкий и светлоструйный. Здесь сделали привал. Но путь их лежал дальше. Туда, где переливались в ажурной паутине драгоценные лучи северного лета, где из травы-муравы выглядывали забрызганные «белилами» мухоморы, а со стволов свисала бахрома лишайников.
«Поганца». Ходить сюда в одиночку старожилы избегали: места считались языческими, нехорошими. Но именно здесь возвышалась приносившая удачу сосна: нужно только поклониться и повязать лоскуток.
— Разукрашена, как ёлка новогодняя, — усмехается Васёк.
— Одно слово — язычники! — Перекрестившись, сестрица спешит прочь. Брат следует её примеру. Аля вытаскивает носовой платок и цепляет на сучок «волшебного дерева» рядом с другими тряпицами.
Солнце, добравшись до зенита, отметило полдень.
— Уж солнышко на ели, а мы ещё не ели! — провозглашает большуха местную присказку.
Аля с предвкушением наблюдает за процессом извлечения термоса и бутербродов.
Слышится шум ломаемых сучьев. Кто-то грузный подминает бурелом. Троица замирает. Раздвинулись ветки кустарника — выглянула голова в капюшоне.