Глава 2
Огромная услуга для Конни Кларк
Владения Гурни располагались в горной седловине за поселком Катскилл, в конце дороги, проходящей через Уолнат-Кроссинг. Старый фермерский дом стоял на пологом южном склоне. За ним простиралось неухоженное пастбище, на другом конце которого был выстроен большой красный амбар и вырыт глубокий пруд, теперь заросший рогозом и осененный ивами. За прудом начинался лес: буки, клены, черная вишня. Другое пастбище тянулось к северу от дома, вдоль гор: за ним виднелись сосновый бор и цепь заброшенных каменоломен, где некогда добывали песчаник. Оттуда открывался вид на следующую долину.
Погода резко поменялась: в горах Катскилл это бывает куда чаще, чем в Нью-Йорке, где Дэйв и Мадлен жили раньше. Небо аспидным одеялом нависло над холмами. За десять минут похолодало как минимум градусов на пять.
Что-то заморосило: не то дождь, не то снег. Гурни закрыл французские двери. Задвигая щеколду, он внезапно ощутил резкую боль в животе, с правой стороны. Потом снова. К этим приступам он привык: даже три таблетки ибупрофена не помогали. Он направился в ванную, к аптечке, невольно думая, что хуже всего не боль, а чувство собственной уязвимости: он выжил только потому, что ему повезло.
Слово “везение” Гурни не любил. Оно казалась изобретением глупцов, подделкой под компетентность. Он остался жив волей случая, но случай – ненадежный союзник. Его знакомые, те, кто помоложе, верили в удачу, прямо-таки полагались на нее, будто владели ею по праву. Но Гурни в свои сорок восемь твердо знал: везение – это случайность, и не более. Незримая рука, бросающая жребий, не милосердней трупа.
Боль в животе напомнила ему, что надо отменить прием у невролога в Бингемтоне. Он был у этого невролога уже четырежды за последние три месяца и с каждым разом все меньше понимал, зачем это нужно. Разве что затем, чтобы его страховой компании прислали счет.
Номер невролога, как и номера остальных врачей, хранился у него в письменном столе. Поэтому, вместо того чтобы идти в ванную за ибупрофеном, он направился в комнату. Набирая номер, он живо представлял себе врача: задерганного человечка под сорок, с проплешинами в черных вьющихся волосах, с маленькими глазками, девчачьими губами, вялым подбородком, шелковистыми руками и безупречными ногтями, – представлял его дорогие туфли, пренебрежительную манеру речи и полное отсутствие интереса к Гурни, к его мыслям и чувствам. Три женщины в вылизанной ультрасовременной приемной, казалось, никогда ничего не понимали и были вечно всем недовольны: самим доктором, его пациентами, данными на экранах своих мониторов.
После четвертого гудка трубку сняли.
– Приемная доктора Хаффбаргера, – нетерпеливо, почти презрительно проговорил голос.
– Это Дэвид Гурни, у меня назначен прием, и я хотел бы…
Его резко оборвали:
– Подождите, пожалуйста.
Откуда-то доносился взвинченный мужской голос. Поначалу Гурни решил, что это ругается на что-то нудный и нетерпеливый пациент, но тут другой голос задал какой-то вопрос, затем к сваре присоединился третий – столь же пронзительный и негодующий, – и стало ясно, что это работает кабельный новостной канал: из-за него сидеть в приемной у Хаффбаргера было сущей пыткой.
– Алло, – повторил Гурни в явном раздражении. – Вы слушаете? Алло!
– Минутку, пожалуйста.
Голоса из телевизора, невыносимо пошлые, все не умолкали. Гурни уже готов был бросить трубку, когда ему наконец ответили.
– Приемная доктора Хаффбаргера, здравствуйте!
– Здравствуйте, это Дэвид Гурни. Я хочу отменить прием.
– Какое число?
– Ровно через неделю, в одиннадцать сорок.
– Фамилию по буквам, пожалуйста.
Он хотел было спросить, сколько еще пациентов записаны в тот же день на 11:40, но послушно продиктовал свою фамилию.
– На какое число вы хотите перенести прием?
– Ни на какое. Я его отменяю.
– Нужно назначить другую дату.
– Что?
– Я не могу отменить прием доктора Хаффбаргера, могу только записать вас на другую дату.
– Но…
Женщина раздраженно перебила:
– Дату приема невозможно удалить из системы, не назначив другой даты. Такие правила у доктора Хаффбаргера.
Гурни почувствовал, как его рот скривился от злости, чересчур сильной:
– Меня не волнует, как устроена ваша система и каковы ваши правила, – сухо отчеканил он. – Я отменяю прием.
– Его придется оплатить.
– Не придется. Если Хавбургер будет против, передайте, пусть мне позвонит.
Он нервно бросил трубку, досадуя на себя за детское дурачество, что исковеркал имя врача.