— Святые угодники! — пролепетал Иван и шагнул к кровати.
— С добрым утром, Ванюша!
— С наступлением весны, Олежка, друг ты мой милый!
— Да… Весна… Приятно проснуться весной… Ну ладно. Я чувствую, тебе не терпится узнать кое-какие подробности. Мучить не стану, тем более что ты стал похож на дохлую селедку — тощий и синий.
— На себя посмотри, — прочувствованно огрызнулся Иван и бережно погладил вновь обретенного друга по ставшей почти прозрачной руке. — А от тебя мне нужно только одно, чтобы ты поскорее выздоровел.
— А мои показания?
— Сгодятся, сгодятся. Но это не к спеху, уж поверь мне.
— Вот даже как?
— Да. Лучше скажи, и чего тебя понесло на эту треклятую Ордынку одного посреди ночи?
— Дурака я, конечно, свалял изрядного, что и говорить.
— Кто тебя отделал?
— Воздыхатель твоей прекрасной графини, будь он неладен. Кто бы мог подумать, что он окажется таким шустрым?
— Как видишь, оказался. Выяснилось, что господин Лафар вообще способен оч-чень на многое.
— Ты уже знаешь…
— А ты? Как ты-то узнал?
— Ответ на запрос Пети Доркашова. Я наткнулся на него в тот вечер. Случайность чистой воды! Сколько совпадений! Ты со своей теорией меньшего зла, пьяный дворник, Бульжинский… Я был в такой эйфории от подобной удачи, что видно совершенно утратил бдительность…
— Ничего, брат. Теперь все будет в порядке.
— Надеюсь, пока я валялся здесь, как полено, наш красавчик не натворил чего-нибудь похлеще?
— Нет. Похоже, удача отвернулась от него.
— Он арестован?
— Да. И готовится сегодня услышать свой приговор.
— Значит, ни к чему важному я не опоздал?
— Нет, — Иван рассмеялся. — Ты как всегда пунктуален до отвращения.
В палату заглянул тот самый врач, которого Чемесов застал у постели Олега, когда пришел.
— Заканчивайте. Еще рано танцевать «Барыню».
— Я зайду вечером. Расскажу, чем дело кончилось.
— Не беспокойся. Я никуда отсюда не убегу еще, по крайней мере, неделю.
Врач возмущенно фыркнул, а Иван, улыбаясь, вышел, но потом вернулся. Мстительная улыбка играла на его губах.
— Клистирчик или сначала прикажете подать судно? — пропел он, подражая голосу Родионова, а потом захлопнул дверь и словно удачно нашкодивший мальчишка со смехом бросился наутек.
Он вошел в зал как раз в тот момент, когда пожилой судья объявил перерыв перед тем, как дать слово прокурору для обвинительного заключения. Иван метнулся к приставу.
— Алексей Юрьевич, голубчик, мне аудиенция нужна. Прямо сейчас. С самим, — Иван потыкал пальцем вверх, намекая, что имеет в виду кого-то рангом не ниже небожителей, на что пристав едва заметно усмехнулся.
— Всегда ты, Иван Димитриевич, придумаешь что-нибудь.
— На тебя вся надежда.
— Ну, пойдем. Похлопочу за тебя, так и быть.
Через десять минут Иван уже входил в кабинет коронного судьи.
— Ну что, господин Чемесов, у вас на сей раз стряслось?
— Сегодня утром Олег Иевлев пришел в сознание. Я только что из больницы. Нападение на него совершил именно Григорий Лафар.
— Та-ак. Что будем делать?! — судья побарабанил пальцами по столу. — Он в состоянии дать показания?
— Да. Но он еще очень слаб.
— Ну что ж… В таком случае я, пожалуй, перенесу дальнейшее слушание дела, скажем, на следующий понедельник. И господин Иевлев немного окрепнет, и господин Горчаковин успеет получше подготовиться к атаке. Давно мне не приходилось сталкиваться с подобной невероятной жестокостью и наглостью. Хотел бы я знать, что по этому поводу думают присяжные… — судья скривился.
Как матерый законник старой закалки, Алексей Иванович Плужников все еще не мог привыкнуть к тому, что окончательный вердикт теперь, после этой, по его мнению, ненужной и глупой реформы, выносит не он, коронный судья, назначенный на свой бессменный пост самим Императором, а какие-то люди с улицы. Совершеннейшие профаны в юридических науках, которые в своих решениях руководствуются не точным знанием, а чувствами, эмоциями — суть вещами эфемерными и не подлежащими уложению в четкие рамки сухих строчек законов.
Если адвокату подсудимого действительно удастся разжалобить их своими байками о безумной любви господина Лафара к графине Орловой, которая, якобы, и толкала его на все те страсти, что он совершил… И что бы этой молодой вдовушке оказаться похожей на нильского крокодила? Кто бы тогда поверил в подобные россказни? Так нет же! Плужников вздохнул, пожал плечами и тяжело поднялся из кресла.