Молодая мать посчитала, что господь простил ее, ведь мальчик оказался похож не на настоящих родителей, а на своего мнимого отца, и с каждым годом это сходство становилось все более заметным. Очень походил он и на сестру, которая, надо сказать, в нем души не чаяла. Впрочем, все это не изменилось и сейчас. В этом можно убедиться. Ведь вы, конечно, уже догадались, что речь идет о Мише Румянцеве… или Орлове, если вам будет угодно.
Зельдин снял очки и принялся неторопливо протирать стекла. Заговорил он вновь, лишь когда тишина, по-прежнему сковывавшая зал, стала оглушающей.
— Вы спросите, что было дальше? Почти одиннадцать лет назад Ирина Румянцева умерла. Александре к тому моменту уже исполнилось семнадцать. Внешне она была полной противоположностью своей темноволосой матери, обладавшей к тому же более чем выразительными формами. Уж простите мне некоторую вольность, но это важно для моих рассуждений. Итак, девушка совершенно не во вкусе сорокапятилетнего графа Орлова. И тем не менее, он делает ей предложение. Причем, он так настойчив, что, в первый раз получив отказ, продолжает добиваться своего. Любовь? Но где же тогда нежные признания, страстные взгляды, подарки и милые глупости? Их нет. Тогда что же движет им? Тот ад, в который он вверг свою молоденькую жену с первого же дня, с первой ночи — нянька слышала крики несчастной, доносившиеся из супружеской спальни в ночь, которую принято считать ночью любви — мне кажется, служит ответом на этот вопрос. Не сумев раздавить даже с помощью насилия отвергнувшую его мать, безумец решает отомстить за все дочери, а ничего не подозревающий Павел Румянцев своими руками отдает ее в руки палачу. Десять лет собственных мук и унижений, десять лет безумной боязни за брата, который из-за постоянного страха растет болезненно впечатлительным, уж простите меня, Михаил, слабохарактерным, неуравновешенным. И вдруг она узнает, что Миша приходится Василию родным сыном! Заметьте единственным сыном, потому что ей самой Бог детей не дал! В тот вечер граф сам вызвал жену к себе в кабинет — дворецкий передал ей приказ явиться в кабинет мужа незамедлительно. Я не знаю, с чего все началось, какие новые «проступки» жестокосердный негодяй решил покарать на этот раз, но он ударил свою молодую жену раз, потом другой, третий… Или избивать вас он начал после того, как вы, Александра Павловна, швырнули ему в лицо только что обретенное знание?
— Нет…
— Нет?
Взгляд Александры словно приклеился к стиснутым на коленях рукам.
— Моего супруга скорее позабавило то, что Миша оказался его сыном. Он смеялся и твердил, что давно не слышал ничего приятнее. Дескать, моя мать все ж таки расплатилась с ним сполна.
— Но тогда…
Александра, наконец, подняла на Зельдина огромные глаза, в которых вновь плескался ужас, пережитый ею тогда.
— Я сама не знаю, как решилась на это, но я… Я потребовала развода… Сказала, что не останусь в его доме и дня. Жить с ним дальше? Это было бы хуже инцеста, омерзительней скотоложства. Я скорее готова была умереть, чем оставить все как есть. Если бы по злосчастью Миша не оказался тогда в саду под окном, муж убил бы меня. И слава Богу! Потому что тогда он, именно он сидел бы сейчас на скамье подсудимых, а я бы не испытала того унижения, через которое вы провели меня и моего брата только что!
— Не вижу, что в этой драме может унизить вас, Александра Павловна. Или Мишу… Я закончил, господа судьи, уважаемые присяжные заседатели.
Коронный судья поднялся со своего места, остальные участники процесса тоже зашевелились, словно просыпаясь. По залу прошелестел ветерок негромких переговоров — присутствующие обменивались впечатлениями от услышанной истории.
— Объявляется перерыв в слушаниях до завтрашнего утра. Я думаю, всем нам стоит хорошенько обдумать то, что мы только что узнали. Следующий день должен стать решающим, господа — мы заслушаем заключительные речи обвинения и защиты, а потом, после того, как подсудимый тоже получит возможность высказаться, вам, господа присяжные заседатели, предстоит вынести свой вердикт. Не сомневаюсь, что он будет взвешенным.