Правда, не в этой среде. Граф Орлов! Обычно в подобных домах откровенные убийства не совершались. Все по-семейному, тихонько, так чтобы мусор до последней соринки дома остался… Пролетку тряхнуло, кучер злобно выругался на лошадь, испуганно шарахнувшуюся от скомканной газеты, которую ветер стремительно прокатил прямо у нее под копытами. Чемесов вздрогнул, словно просыпаясь, и огляделся — они подъезжали.
Большой дом был освещен, дверь, несмотря на холодную, совершенно осеннюю погоду, распахнута настежь, на пороге маячила внушительная фигура околоточного.
— Здравия желаю, Иван Димитриевич, — вежливо поздоровался он.
— Здравствуй, здравствуй, Петро. Доктор уже здесь?
— Юрий Николаевич с полчаса как приехали-с. Остальные тоже туточки-с.
Буркнув что-то неразборчивое, и еще плотнее запахнув широкое пальто из темного драпа, Чемесов двинулся внутрь. Его все еще знобило, раздеваться не хотелось, хотя в доме уже явно начали подтапливать.
— Циклоп здесь! — кто-то метнулся по коридору, и Иван усмехнулся.
Это прозвище намертво приклеилось к нему после того, как в одной из облав он потерял левый глаз. Теперь полоска черного шелка стала его своеобразной визиткой.
Посреди просторной комнаты, которая, судя по всему, служила кабинетом, на ковре лежало тело. Кто-то уже прикрыл его простыней. Чемесов наклонился и приподнял край. Все было очевидно — пуля попала в сердце. Мгновенная смерть. Впрочем, рана меньше всего интересовала следователя. Он изучал лицо покойного. Лет пятидесяти-пятидесяти пяти. По-своему красив, а потому особенно неприятно на его лице выглядели лютая ненависть и злоба, которые не смогла стереть даже смерть. Потом взгляд Чемесова упал на правую руку убитого, все еще сжимавшую арапник.
— Зачем дома плетка? Ночь уж. Он в домашнем халате, — словно рассуждая сам с собой, пробормотал Иван, но его услышали.
Вперед выступил молоденький светловолосый юноша.
— Осмелюсь доложить…
— Кто вы? — Чемесов нахмурился.
— Моя фамилия Доркашов. Петр Доркашов, Иван Димитриевич. Я прохожу практику после университета…
— А… — молодой человек явно волновался, и Иван ободряюще улыбнулся ему.
— Так вот, — юноша заторопился. — Граф имел обыкновение не расставаться с этим… предметом даже в спальне. Привычка, знаете ли.
— Милая. Кто нашел тело?
— Дворецкий послал в полицейский участок конюха.
— Где он?
— Кто?
— Дворецкий, конечно!
Через минуту встрепанный человек, нервно стягивавший на груди халат неопределенного цвета, появился в комнате.
— Вы нашли тело?
— Я… То есть я хотел сказать… В общем, меня разбудил смех госпожи.
— Смех?!
— Да. Она так громко смеялась, что я насторожился.
— Почему это смех должен был насторожить вас?
— Видите ли… Обычно госпожа не смеется…
Брови Ивана полезли вверх.
— Ну и?
— Я пошел на ее голос и вот… У-увидел ее. Она сидела на полу возле господина и смеялась, а он не шевелился…
— Та-ак. Что потом?
— Я послал кучера за полицией и за врачом. Госпожа была явно не в себе…
— Оружие? — Чемесов уже не смотрел на дворецкого.
— Судя по величине входного отверстия, граф Орлов убит выстрелом из револьвера. Стреляли с довольно близкого расстояния. Сам пистолет не обнаружен, — деловито отрапортовал один из экспертной бригады.
— Когда наступила смерть?
— Это уже вопрос к доктору.
— Кстати, где он?
— Наверху. С графиней.
Недовольно морщась, Иван направился к дверям. Он уже собирался перешагнуть порог комнаты, когда сквозняк захлопнул тяжелую створку прямо перед его носом. Одновременно от окна долетел звук бьющегося стекла.
— Что это?
— Похоже форточка, Иван Димитриевич. Видно, была не закрыта.
Чемесов кивнул, привычно почесал бровь под повязкой и, вздыхая, пошел прочь из комнаты, с порога распорядившись:
— Пусть кто-нибудь все-таки позовет врача.
— Ну вот, моя голубушка, — приговаривал доктор, похлопывая Александру по тонкой руке.