Через полчаса она уже вошла в вестибюль больницы, а еще через десять, изрядно поплутав по коридорам, стучалась в дверь кабинета Юрия Николаевича Родионова.
— Александра Павловна! Вот так сюрприз! — Родионов поднялся из-за стола, за которым что-то писал, и склонился над протянутой ему рукой молодой женщины. — Кому-то нездоровится? Надо было послать записку…
— Нет-нет. У всех все в порядке. Просто мне захотелось увидеться… Но должно быть у вас много дел?
— Для друзей у меня всегда найдется свободная минутка. И чашка чаю. А пирожков нет. Агате вот-вот рожать, и я не разрешаю ей толочься возле горячей духовки.
— Она неважно себя чувствует?
— Не хуже, чем все будущие мамочки на ее сроке.
— Кого ждете на этот раз?
— Да уж пора бы и дочурку для разнообразия. Для бантиков, рюшечек, косичек… — Родионов улыбнулся мечтательно. — Говорят, мужчины с возрастом начинают больше хотеть дочь, чем сына. С чего бы это? Как думаете?
— Не знаю, — Александра рассмеялась.
— Заходите к нам как-нибудь, а то Агата скучает. По лестнице ей спускаться-подниматься тяжело, вот и сидит одна целыми днями. Мальчишек-то я на время в деревню отправил к деду с бабушкой.
— С удовольствием зайду.
Александра подумала, что просидела у Юрия Николаевича не больше десяти минут, еще ничего не рассказала о своих проблемах, с чем, собственно, и шла к нему, а уже все вокруг стало казаться совсем не таким уж мрачным. Даже говорить о неприятностях расхотелось — гораздо приятнее было просто поболтать. Тем не менее, не желая злоупотреблять временем врача, еще через полчаса Александра засобиралась домой. Родионов пошел проводить ее.
— А как здоровье Ивана Димитриевича? Он уже дома?
— Получше, получше, — бодро откликнулся Юрий Николаевич, ведя Александру какими-то длинными коридорами.
Они спустились на один этаж, опять повернули. Графиня уже совершенно не понимала, где они находятся, когда Родионов внезапно остановился у какой-то двери, толкнул ее и, потянув за собой через порог Александру, весело произнес:
— Иван! Принимай гостей!
Чемесов, а это был именно он, поднял голову, и Александру пронизала волна болезненно острых чувств — здесь было и сострадание, и радость от встречи, и смущение. Иван сильно похудел и осунулся. Даже лицо как будто изменилось. Или так казалось из-за сильно отросших за время болезни волос? В сочетании с черной шелковой повязкой на бледном лице они делали его похожим на героя авантюрного романа. Но больничная обстановка разрушала этот образ.
Чемесов сидел на постели, поджав под себя одну босую ногу, другая же свешивалась вниз, подбрасывая на кончиках пальцев тапочек без задника. На одеяле перед ним лежала шахматная доска, были разбросаны книги и журналы.
Иван вскочил, скинув при этом на пол все шахматные фигуры, и неловко схватился за висевший в изголовье халат. Когда он надевал его, ворот рубахи распахнулся, обнажив верх заросшей темными волосами груди. Он попытался застегнуть его, но не преуспел — верхняя пуговица оторвалась и как-то беспомощно, жалко висела на одной длинной нитке.
Почему-то именно эта пуговка явилась для Александры последней каплей. Глаза защипало, она быстро заморгала, чтобы не дать себе расплакаться, и дрогнувшим голосом произнесла:
— Боже мой, Иван Димитриевич, я и представить не могла, что вы болеете так серьезно!
— Неужели я выгляжу столь ужасно? — кривовато усмехнувшись, спросил Иван, завязывая на талии пояс халата.
— Нет-нет. Просто, вы похудели…
— Чему удивляться? На больничных-то харчах!
— Я же говорил вам, Александра Павловна — все время ворчит. А дома бы, между прочим, одной сухомяткой питался! Ну ладно, вы тут поболтайте, а мне нужно еще по делам сбегать, — и Родионов шмыгнул за дверь так быстро, что ни Иван, ни Александра не успели и слова возразить.
Повисла неловкая пауза.
— Вы давно вернулись в Москву?
— Сегодня…
Радость, было мелькнувшая во взгляде Чемесова, угасла, сменившись неуверенностью.
— Надеюсь, вы-то не думаете обо мне как о насильнике и убийце? Я клянусь вам…
— Ну что вы, Иван Димитриевич!
Иван помолчал, теребя все ту же бесполезно повисшую пуговицу, а потом раздраженно оторвал ее совсем.
— Тем не менее, я все еще под подозрением. И это клеймо, возможно, так и останется на мне. Будут говорить: «Дыма без огня не бывает!»
Молодая женщина улыбалась, склонив голову к плечу.
— Вам идут длинные волосы, Иван Димитриевич. Вы стали похожи на пирата.
Иван смущенно взъерошил густую растрепанную шевелюру.