— Одно из самых полезных занятий, я вам скажу, — проворчал Кошкарев и подмигнул хорошенькой свидетельнице.
— Что же вы видели?
— Сначала пришла эта светловолосая дама. Спросила, где поместили господина Иевлева. Я сказала, и она пошла наверх. Потом входит мужчина.
— Сможете узнать его?
— Такую особь мужеского полу быстро из головы не выкинешь, — рассмеялась девушка, невольно заражая Ивана своим оптимизмом и жизнерадостностью.
— Итак, что же было дальше?
— Он совершенно не обратил на меня внимания, чем, конечно же, серьезно ущемил самолюбие, и проследовал к лестнице, куда только что ушла та молодая женщина. Через какое-то время он, однако, спустился и остановился, явно пребывая в нерешительности. И тут входит еще один посетитель. Он заговорил со мной, спрашивал, можно ли попасть на прием к одному из наших специалистов. Я записала его, а потом, раз уж взялась за бумаги, принялась приводить в порядок и другие записи, но вдруг мое внимание привлек разговор. Говорили негромко, и мне не очень хорошо было слышно, но, знаете, что-то в интонациях насторожило… Сама не знаю, но, короче говоря, что-то заставило меня обратить на них внимание. Смотрю — это давешний пациент и тот красавчик, что пришел до него. Потом они разошлись — один торопливо вышел на улицу, а другой, потоптавшись немного, словно не решаясь на что-то, двинулся к лестнице.
— Это который?
— Второй, тот, что хотел обследоваться у окулиста. А через некоторое время смотрю — спускается, а на руках у него женщина. Глянул, что я таращусь на него, и говорит: «Дама в интересном положении. Потеряла сознание. Муж побежал за извозчиком… Наверно уже ждет». И вышел. Вот и все.
— Фамилию этого пациента помните?
— Нет. Но, если посмотрю на свои записи в журнале, то вспомню.
— Анна… Не знаю вашего отчества, — Чемесов молитвенно сложил на груди руки. — Голубушка, может, вы сможете сейчас поехать со мной в больницу, чтобы все выяснить?
— Зовите меня просто Анна. И конечно же, я смогу поехать с вами, если это так срочно. Дома меня никто не ждет — я сама себе госпожа.
— Спасибо вам преогромнейшее. После я провожу вас до дома.
— Право, не стоит, я привыкла сама…
— Только не сегодня. Вы не представляете, как важно то, что вы только что рассказали. Дядя Женя! Ты чувствуешь, что это значит?
— Не торопись, Иван. Как бы опять в лужу не сесть…
…Анна Сафронова, полистав записи, нашла нужную страницу и уверенно ткнула пальцем в верхнюю строку.
— Вот он. В то утро он был первым. Это точно.
— Игнатов Андрей Перфильевич, коммерсант, — вслух прочитал Иван. — Та-ак. Записался на послезавтра, на пять часов вечера. Великолепно! Кроме врача, его с нетерпением буду ждать и я. А теперь — приказывайте. Куда вас везти?
— Боже! Почаще бы такое везение! — рассмеялась девушка, с удовольствием принимая предложенную ей руку. — Ох, простите за бестактность! Что та дама действительно похищена?
— Да.
— А кто она такая?
— Графиня Александра Павловна Орлова, — слова давались Чемесову с трудом, и молоденькая студентка сразу же почувствовала его напряжение.
— Простите еще раз. Может, я еще чем-нибудь смогу вам помочь?
— Правда? — вдруг с надеждой спросил Иван. — А что если мы заедем еще в одно место, а потом вы никому не скажете, что мы там делали?
— Обожаю секреты! При условии, конечно, что вы не попытаетесь меня соблазнить, — девушка в притворном ужасе округлила глаза.
Уже в пролетке Чемесов объяснил.
— Дело в том, что мне очень важно убедиться в своих подозрениях. Позднее мы проведем официальное опознание, а сейчас я просто покажу вам фотографию. Это не совсем законно, но возможно речь идет о жизни госпожи Орловой. Поймите меня правильно.
Еще через полчаса Иван и его молоденькая спутница стояли у дверей маленькой квартирки, которую снимал пополам с одним своим приятелем Петя Доркашов. Стучать и звонить пришлось долго — юноши спали крепко, но, наконец, за дверью послышались торопливые шаги, и перед поздними визитерами возник всклокоченный и заспанный Петя.
— Иван Димитриевич, мадемуазель… — пролепетал он, одной рукой плотнее запахивая халат, а другой начиная приглаживать волосы.
— Иди оденься, чтобы не смущать даму, а потом тащи свою заветную фотографию, Петр Степанович.