— Фотографию? — только что заспанные глаза молодого человека засверкали боевым огнем. — Я мгновенно.
И действительно буквально через пять минут расположившаяся в кресле девушка уже внимательно изучала фотографический портрет, который сделал Бульжинский, пользуясь замешательством «клиента» после того, как Доркашов стащил с него шапку. Из-за спешки снимок получился не очень четким, но, подретушированный опытной рукой, был вполне пригоден для опознания.
— Ну? — нетерпеливо шепнул склонившийся через ее плечо Иван.
Девушка подняла на него торжествующие глаза.
— Это вне всяких сомнений он!
Чемесов прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Некогда было давать волю эмоциям.
— Петр Степанович! Позаботься о нашей милой гостье. Она должна целой и невредимой добраться до дома. А вы, мадемуазель Анна, не смейте выходить куда-то, пока не прибудут мои люди. С этой минуты вы находитесь под охраной полиции.
— Какая прелесть! — девушка всплеснула руками и расхохоталась.
Чемесов же наоборот посерьезнел.
— Послушайте меня, девочка. Вы очень важный свидетель. Человек, которого вы видели тогда в вестибюле больницы и только что на фотографии, судя по всему, опаснейший преступник, от руки которого уже пострадали несколько человек. Причем последние двое были убиты именно потому, что могли его опознать.
Девушка, побледнев, перекрестилась.
— Я и не предполагала, что все так серьезно…
— Более чем. Петя, я могу на тебя положиться?
— Конечно. Не сомневайтесь, Иван Димитриевич. Если нужно, я всю ночь просижу у мадемуазель…
— Не сомневаюсь, — Чемесов перевел взгляд с воодушевленного юноши на его хорошенькую визави. — Ну что ж, прекрасно. Потому что мне не терпится навестить кое-кого.
Александра пришла в себя резко, словно вынырнула с глубины на поверхность и теперь судорожно хватала воздух, захлебываясь и давясь им. Она села в постели и со страхом осмотрела слабо освещенную комнату.
— Кого-то ищете, дорогая?
Александра испуганно обернулась, и слезы бессильного гнева жаркой волной ожгли ей глаза.
— Великолепно, — Орлов, лежавший рядом с ней в ее же постели, под ее одеялом, приподнялся на локте и, протянув руку, легко коснулся груди Александры.
Графиня вскрикнула и прикрылась, только сейчас осознав, что пока она была без сознания, негодяй снял с нее все.
— Вы… Вы…
Орлов поморщился.
— Я не некрофил, Сашенька. Тем более что торопиться нам совершенно некуда. И давайте больше не будем впадать в истерику. С чего это вы вдруг надумали в обморок падать? Ну, идите сюда, дорогая. Я вам кое-что расскажу, кое-что покажу, а после мы приятно проведем время. Я не стану вас мучить, как ваш покойный супруг, если вы будете вести себя разумно. Все, что мне нужно — это деньги, ну и немножко ласки. Я и так слишком долго ждал. Неужели это слишком большая цена за ту тайну, что мы оба храним? Ну, поцелуйте же меня, прелесть моя!
Говоря все это, он медленно, как удав добычу, подтягивал Александру к себе, пока она не оказалась распластанной поверх него, всей кожей ощущая исходящий от него жар, словно внутри его поджарого тела горело само пламя ада. И именно в этот момент Александра отчетливо поняла, что не сможет перенести такое унижение. Она едва удерживалась от того, чтобы забиться в глупой бабьей истерике, начать выть, кусаться и царапаться. Все затмила одна даже не мысль — инстинктивная потребность — бежать. Бежать, чтобы оказаться как можно дальше от этого человека, каждое прикосновение замаранных убийством рук которого было непереносимо.
Почти не осознавая, что делает, Саша подняла дрожащие руки к его лицу и приложила ладони к вискам. Орлов самодовольно улыбнулся, думая что она покорилась и теперь его ждет поцелуй… С этой улыбкой на лице он и затих. Глаза медленно закрылись, тело расслабилось, руки, сжимавшие Александру, разжались и безвольно упали вдоль тела.
— А теперь беги! Беги, что есть сил! — графиня не поняла — сама она произнесла это, или голос пришел извне, но послушалась не раздумывая.
Она торопливо натянула на себя сорочку, брошенную Орловым в изножье, сунула босые ноги в найденные накануне под кроватью ботинки, укутала голову и плечи нянюшкиной шалью и бросилась вон. В прихожей на вешалке висело старое, побитое молью пальто с облезлым воротником, мех которого был выношен так, что не представлялось возможным определить его происхождение. Но все равно это было лучше, чем ничего…