— Ходишь все, ходишь. А толк-то есть, спрашивается?
— Будет, Юлия Януарьевна! — бодро ответил Петя и бочком протиснулся в захламленную комнату, мебелью из которой вполне можно было обставить еще три такие.
Брезгуя садиться на облезлые стулья, Доркашов остановился, облокотившись на мраморную столешницу большого резного буфета. Вопросы, уже навязшие на губах, слетали с языка почти автоматически, мозг фиксировал в ответах лишь что-то новое, то, чего не говорилось раньше, а поскольку такового не было, глаза свободно шарили по сторонам, перебегая с одного предмета на другой. Внезапно взгляд его зацепился за нечто необычное в этой убогой, словно заплесневелой обстановке. На колченогом столике у окна лежала шапочка. Изящная женская шапочка из голубой норки. Новая и явно дорогая. Она выглядела здесь настолько инородной, что Петя даже замолчал, задумчиво уставившись на нее.
— Ты чего сюда явился? Мелешь чепуху, а сам только и высматриваешь, что бы стибрить!
— Ну что вы, Юлия Януарьевна! Как можно!
Петя уткнул взгляд в мрамор столешницы буфета, на котором, конфузясь, принялся пальцем выводить какие-то узоры.
— Вот вы какая, оказывается, внимательная! Неужели ж ничего тогда подозрительного не заметили? Ведь…
Взгляд его скользнул чуть правее, и он даже подавился — в маленькой хрустальной вазочке с отбитым краем одиноко лежало золотое обручальное кольцо. Причем свет на него падал так, что зорким молодым глазам Пети был отчетливо виден вензель на его внутренней стороне — буквы «А» и «О» в центре витиеватого герба с графской короной. Доркашов знал этот герб.
Думая лишь о том, чтобы не напортачить и не выдать себя и свое открытие, юноша принялся натужно кашлять, давясь и захлебываясь повалился на буфет и, действуя скорее по наитию, чем осознанно, мгновенно схватил из вазочки заветное кольцо…
— Водички тебе надо бы, — недружелюбно заметила старуха, не двигаясь с места.
Петя затряс головой и, мыча что-то невнятное про приступ и острую потребность в свежем воздухе, двинулся к выходу из квартиры. А едва оказавшись за дверью, кинулся бежать так быстро, как не бегал никогда в жизни. Маленькое холодное колечко Александры Орловой просто обжигало его потную ладонь.
— Что это с тобой, дружок? — изумленно спросил Чемесов, когда красный как рак и задыхающийся Петя ввалился к нему в кабинет.
Иван, отчаявшись дожидаться в особняке Орловых, оставил там засаду, наказав сидеть тихо, как мышам, и строго-настрого предупредив слуг молчать о том, что в доме есть кто-то посторонний, уже с полчаса как сидел на службе, в сотый раз перебирая бумаги по проклятому «делу Орловых» в надежде найти какую-нибудь зацепку, подсказку, хоть что-то.
Петя, сопя как паровоз, тянущий в гору тяжелый состав, с трудом вымолвил.
— Бежал издалека.
Иван пожал плечами.
— Если так торопился, взял бы извозчика или на конку сел.
Доркашов, похоже, совершенно изумленный таким простым предложением, вытаращил на Ивана глаза и вдруг нервно расхохотался.
— Представляете, Иван Димитриевич, и в голову не пришло!
— Откуда тебя черти-то гнали? Неужто нашел убийцу своего студента?
Петя мотнул головой и шагнул поближе к Чемесову, протягивая ему раскрытую ладонь…
— Где ты его взял? — севшим голосом выговорил Иван, не в силах оторвать глаз от маленького золотого ободка, носившего на своем брюшке заветные инициалы.
— Я ходил опрашивал соседей убитого, и вот в одной из квартир… И это не все, Иван Димитриевич. Я видел там еще и шапочку Александры Павловны.
— Где это?
— В Замоскворечье. Я все там знаю, как свои пять пальцев.
— Кто живет в квартире?
— Бабка. Кубасова Юлия Януарьевна. Премерзкая, скажу я вам, особа.
— Больше никого не видел, не слышал?
— Нет.
— Ладно. По коням, Петро! И помни, я твой должник по гроб жизни! А студенту твоему, упокой Господь его душу, схожу свечку поставлю!
Через полчаса от центра в сторону Замоскворечья катили два закрытых экипажа. В первом сидели Чемесов, Петя, дядя Женя Кошкарев и человек из экспертного отдела. Во втором, с трудом помещаясь в его тесной утробе, расположились молодые парни, которые лучше всего в своей жизни умели высаживать двери, выбивать зубы и вязать по рукам и ногам.