- Мессер Ирэй, по вашему приказу… - щелкнув каблуками, начал доклад один из легионеров, но был прерван властным взмахом руки.
- Можете идти, - мужчина подождал, пока солдаты выйдут за дверь и, улыбнувшись, заговорил снова: - Роэл, брат мой. Рад тебя видеть. Что у тебя с глазами?
- Ирэй, мне нужно поговорить с Таррином, - проигнорировав вопрос, выпалил воин.
- Таррин сейчас очень занят: столько бед повисло над империей, - если он и скрывал свое истинное отношение к положению дел, то делал это искусно. – Но, думаю, он будет не против сделать перерыв и поговорить в тесном семейном кругу. Мы ведь давно не виделись, - он встал и направился к выходу из кабинета, потянув Роэла за собой. Стража у дверей напряглась, но Ирэй успокоил их:
- Спокойно. Это брат нашего регента.
Снова мимо потекли широкие светлые коридоры. Постепенно стены наполнялись картинами и гобеленами. Стража стояла все плотнее, но братьев пропускали без заминок. Они прошли мимо наглухо закрытых резных дверей в тронный зал и вошли в приемную регента, минув последних двух охранников.
- Черт возьми! Я же просил меня не тревожить! – выкрик регента прозвучал почти истерично, но, увидев гостей, он оправился: - А-а, братья мои, заходите.
Таррин сидел на диване у стены. Его рабочий стол, заваленный бумагами, был небрежно отодвинут к противоположной стене и теперь стоял криво, собрав волнами ковер. Хозяин кабинета с ненавистью посматривал на свое место, а в глазах то и дело пробивалась усталость. Наследник Бории, бывший самым рослым из сыновей, в тот момент казался значительно ниже ростом. Осунувшиеся плечи, обрюзгшее лицо. Даже его гордость, густая, угольно черная борода, торчала клочками, добавляя ему сходства с бродягой. В руке блеснул стакан с темной, густой жидкостью, и пахнуло крепким алкоголем.
- Роэл, братишка, - болтая спиртным в стакане и не отрывая от него глаз, произнес он. – Какими судьбами в столице?
- Таррин, объясни мне, что здесь происходит! Почему детей императора линчуют на площади прямо перед дворцом, а ты ничего не делаешь??
Ирэй отступил назад, показывая, что вмешиваться в разговор не намерен. А старший брат выпил содержимое стакана залпом, поморщился и заговорил каким-то оправдывающимся голосом:
- Роэл, все намного сложнее, чем ты думаешь. Меня откровенно подставили. Я решительно ничего не могу сделать. Я как чучело сижу здесь и пытаюсь все наладить, хотя, если трезво смотреть на вещи, это пустая трата сил. Я уже ничего не решаю. Кто бы ни был тот, кто это затеял, у него вся власть. Легионы отказываются мне подчиняться. Офицеры связаны клятвой, но сами ничего не могут поделать с взбесившимися солдатами. Много дезертиров. Упадок дисциплины. Я едва сдерживаю распад войск. Из Эписа вообще никаких вестей. Полагаю, четвертого легиона уже нет. Когорта имперской охраны застряла на сухих границах…
- Но есть же первый легион!
- Это все, что есть! Ты хотел, чтобы я взял и отправил его против толпы? В городе властвуют беспорядки, но если я выпущу первый легион на улицы, начнется война!
- Но как, вообще, дети императора оказались в лапах мятежников?? – Роэл смягчился, но еще не успокоился.
- Я не знаю! Их мог выдать кто угодно. Предатели кругом. Уверен, и меня могут убить в любой момент. Но я им не помеха, они только смеются, наблюдая за моей беспомощностью, - Таррин встал и подошел к столу, из недр которого подрагивающей рукой вынул пузатую почти конченую бутылку со спиртным.
- Таррин, но хоть что-то же можно сделать?! Орден по-прежнему с нами. Мы найдем того, кто за этим стоит, и призовем к ответу!
Регент наполнил стакан и долго наблюдал за содержимым. Затем поставил его на стол рядом с бутылкой и, немного приободрившись, произнес:
- Ты прав. Это все на меня свалилось, и я сдал. Ты прав… Нужно что-то предпринять. Ирэй, отправляйся в Орден и приведи магов во дворец.
- Мои друзья сейчас в штабе Ордена, я пойду с ним.
- Хорошо, только спрячь герб на плаще. Непонятно как ты вообще пересек площадь. Мятежников среди горожан все больше, - в глазах старшего брата проскользнуло опасение. – Может, лучше пошлем туда пару легионеров?
Роэл добродушно улыбнулся и уверено отрубил:
- Мы справимся. Тем более, маги не очень доверяют тебе. Их, возможно, придется уговаривать. Мы с Ирэем лучше справимся с ролью переговорщиков, чем солдаты.
- Ну, хорошо, - Таррин не выказал лицом, что не осведомлен об отношении магов к текущему правителю. – Просто будьте осторожны.
- Прошу, не судите строго Сирена, - йат-Белех устало массировал пальцами виски. – Он необычный мальчик.
В комнате, которую выделили нежданным гостям, всего несколько дней назад жил десяток магов-учеников. Кто-то ушел сам. Кого-то увели. Единственного оставшегося поставили охранять наружную дверь. Больше не из соображений безопасности, а чтобы не мешался под ногами. Кавардак и разбросанные по полу вещи говорили о спешке, в которой покидали это жилище. Маша сидела на краешке кровати рядом со свернувшейся калачиком и мирно дремлющей Эстель. Рядом на табурете сидел, подперев подбородок ладонями, задумчивый Туони. Йат-Белех закончил со своими обязанностями старшего в штабе Ордена и зашел извиниться за поведение Сирена. Он сидел на койке напротив девушки и тихо, чтобы не разбудить маленькую принцессу, рассказывал историю своего сына.
- Его дар обнаружился в первый же сезон после рождения. Он очень быстро развивался в умственном плане, и мы поначалу решили, что родился гений. Очень быстро научился говорить. Тогда-то мы и поняли, что за подарок подкинула нам судьба. В его бессмысленных, очень сбивчивых речах мы узнавали собственные мысли. Этот ребенок заглядывал нам в головы, - маг улыбнулся своим воспоминаниям, но через мгновение резко помрачнел и продолжил. – Я тренировал его. Хотел узнать, где проходит граница его способностям. И чем дальше я заходил, тем страшнее мне становилось. Казалось, для него нет невозможного. Ко второму сезону своей жизни он уже читал мысли на огромных расстояниях, извлекал память из-под самых плотных ментальных блоков, начинал манипулировать чужим сознанием. Тогда-то мне и пришло боевое предписание от императора присоединиться к седьмому легиону, направляющемуся к нижним границам на подавление эльфийских бунтов.
- «Лесные войны»!
Маша вздрогнула от резкого выкрика и покосилась на Туони, который сменил свою обычную задумчивость на живой интерес и с горящими глазами ждал продолжения рассказа.
- Да. Тогда это еще были просто бунты, и не все одобрили решение Тессона отправить войска и магов Ордена на усмирение остроухих. Но я был рад открывшимся возможностям. Считалось, что разум эльфов настолько принципиально по-иному устроен, что прочитать их мысли для человека непосильная задача. Я мечтал о том, чтобы Сирен опроверг этот постулат, - йат-Белех постепенно повышал голос, пока, вдруг, не опомнился и не продолжил тише: - И мой мальчик сделал это. Сейчас мне страшно думать, что бы было с нами без него. Эльфы всегда брали своим коварством и непредсказуемостью. Ни одному человеку не дано было понять эльфийских архонтов, переживших, по слухам, не одну сотню сезонов тряски. Поэтому-то мне и не поверили, когда я первый раз пришел на совет офицеров легиона и рассказал, что знаю все планы эльфов. Но после того, как мы потеряли передовой отряд в засаде егерей, в той самой засаде, о которой предупреждал я, к нам с сыном начали прислушиваться. И тогда началась настоящая война! Мы водили патриархов остроухих за нос, как несмышленых детей. Знали наперед все их шаги. Все благодаря моему сыну. Он почти не выходил из транса и следил за каждым движением мысли врага. Стал мало спать. Все чаще жаловался на головные боли. Я лишь просил его потерпеть до окончания войны и пичкал травами, снимающими боль. А война затянулась. Остроухие отстали от нас и сосредоточились на легионах, пришедших нам на подмогу. Солдаты завязли в чащах нижних провинций и несли потери, пока мы старались нанести больше урона врагу в тылах. Потом Сирену стало совсем плохо. Травы уже не спасали. Кроме болей его начали мучить галлюцинации. Он не мог нам больше помогать, и до самого конца войны мы прятались от егерей и пытались пробиться к своим. Сирену становилось все хуже, он впал в сон и медленно умирал, пока эти недоучки полевые лекари, способные лишь на сращивание сломанных костей, пытались понять, что с ним не так. Слава Панакее, он дожил до того, как мы выбрались из окружения, и лучшие целители империи, предоставленные самим Тессоном за заслуги в войне, смогли им заняться.