— Ну, слава Богу! — Барбара вышла из-за деревьев и пошла навстречу Робу, едва он появился на берегу пруда.
— А уж я-то как рада! — откликнулась Изи, появляясь из-за закрытого на ночь павильона.
— Добрый вечер, барышни! И пойдемте отсюда поскорее! Кстати, Дюку позвонили?
— Обижаете, мистер! — усмехнулась Барбара.
— А с машиной как?
— Ну, в принципе, она сейчас на платной стоянке у Нового рынка, до выяснения, так сказать, а мы на метро приехали. А что случилось?
— Понимаешь, какое дело, — Роб и сам пока не мог сформулировать свои подозрения, но ощущения подсказывали, что дело нечисто, — меня там ждали, в твоей гостинице, я имею в виду.
— Уверен? — нахмурилась Барбара.
— Абсолютно! — подтвердил Роб. — Классическая засада: один человек в номере и второй — снаружи, около пожарной лестницы.
— Они могли попросту вычислить мою собственность, — предположила Барбара, впрочем, без уверенности в голосе, — хотя официально отель зарегистрирован на мою мать, а у нее другая фамилия…
— Или они нас слушали, — предположил Роб.
— Где? — А это была уже Изи.
— А черт его знает! — пожал плечами Роберт. — Но я думаю, на заводе.
— На заводе они нас слышать не могли, — покачала головой Барбара. — Там нет приема, забыл?
— Значит, где-то еще…
— А мы разве называли адрес отеля? — усомнилась Барбара.
— Не помню, — признался Роб. — Но если слушали, могли и телефоны взять на прослушку, и на машины поставить маячки…
Звучало, скажем прямо, не слишком убедительно, но не станешь же рассказывать Барбаре, что в мыслях одного из тех, кто попробовал его захватить, промелькнула уверенность, что, как бы ни сложилась нынешняя охота, никуда Роб уже не денется. «Капкан захлопнулся», — вот, что подумал тот человек, но объясняться сейчас с Барбарой на тему «чтения мыслей на расстоянии» не хотелось. С другой стороны, должно же было найтись разумное объяснение такой осведомленности противника? И не для Барбары, Роб и сам не отказался бы понять, где и как он прокололся. Или, может быть, они все где-то оплошали? Знать бы только, где!
— А вещи ваши где? — спросил Роб, обративший внимание, что одеты девушки совсем не так, как днем, да и вообще, если он не страдает склерозом, предполагались «массовые закупки», не зря же он сунул Изи пачку евро «на шпильки», чтобы она не чувствовала себя в долгу у Барбары.
— Сумки там, за павильоном, — повела подбородком Изи. — А у тебя, Роб, уже есть машина?
— Угнанная, — развел руками Роб, — но, надеюсь, до утра ее не хватятся.
— Тогда, поехали на ней! — решила Бабс. — Я до утра все равно ничего лучше угнанной тачки не придумаю, а время, между прочим, поджимает. Дюк встречается с Абе в половине одиннадцатого.
Она была права, разумеется. Пока суд да дело, наступил вечер, стремительно переходящий в ночь. Девять с четвертью, а дел еще — начать и кончить…
Если верить спутниковой фотографии, лучшее место для наблюдения за служебным входом в клуб «Люрекс» — это крыша дома номер семь в Костяном переулке. Дом угловой, он стоит там, где переулок пересекает Кожевенную улицу, но секрет в том, что улица в этом месте довольно круто поворачивает на северо-восток, тогда как переулок сразу за перекрестком резко берет на северо-запад. В результате, седьмой дом — он же номер двадцать три по Кожевенной — исторически получил крайне странную в архитектурном отношении конфигурацию. С его средней части западный отрезок Кожевенной улицы просматривается насквозь, включая сюда и служебный вход в клуб, расположенный в доме девятнадцать. Вернее, там имелось целых два входа: служебный и хозяйственный. Хозяйственный — обслуживал ресторан, служебный — предназначался для актеров, стриптизерш и прочего клубного персонала из тех, кому не положено входить в «Люрекс» через главный вход. Тем не менее, оставлять без внимания фасад этого трехэтажного особнячка было бы верхом самонадеянности, поэтому сейчас где-то там находилась Барбара. Она должна сидеть в одном из нескольких заведений на выбор, а вернее, где получится, на противоположной стороне Портновской улицы и следить за главным входом. В створе Кожевенной улицы, в автомобиле — а это был Вольво, угнанный тремя кварталами к югу от Торжка — припаркованном в тени ближайшего дома, притаилась Изи, ну а Робу досталось «исследовать» крышу дома номер семь по Костяной улице.
Свое путешествие Роб начал, однако, с дома номер три, притом, что вошел в него не с парадного входа, а с черной лестницы, выводившей во двор-колодец. Дверь там оказалась хлипкая и без сигнализации, так что уже через пять минут, не потревожив никого, кроме пары кошек, Роберт поднялся на чердак. Здесь он надел черную шапочку с прорезями для глаз и рта, натянул черную полотняную куртку, распихал по карманам все необходимое, спрятав в рюкзачок все лишнее, и, вооружившись Мини Узи с глушителем — трофей из угнанного геликоптера — вылез на крышу. К сожалению, здесь было не так темно, как хотелось бы. Свет уличных фонарей, неоновой рекламы и множества освещенных окон и витрин создавал некое призрачное сияние, повисшее над городом или, во всяком случае, над никогда не засыпающим Торжком. Деталей в таком освещении, разумеется, не рассмотришь, но движение уловить можно. Кроме того, по контрасту с этим неверным свечением пятна глубокой тени казались клубами мрака, непроницаемыми для человеческих глаз, но и использовать монокуляр ночного видения опасно — а что, как, наткнешься своим «вооруженным» глазом на луч лазерной подсветки?
Постояв с минуту в тени высокой каминной трубы, Роб послушал тишину, которая на самом деле никакой тишиной, разумеется, не была, поискал чужие мысли и понемногу привык к характеру освещения.
«Ну, не так чтобы очень страшно!» — решил он и пошел, не надевая монокуляра, к дому номер пять. Идти пришлось по тонкому кирпичному бордюру, разделявшему два каскада черепичной крыши. Черепица могла бы, и заскрипеть, хрустнуть под ногой, выпасть из крепления, но вот по камню Роберт шел практически бесшумно. Пара минут осторожного движения, и он оказался у стены пятого дома, возвышавшегося над третьим почти на два этажа. На этом, собственно, его путешествие могло и закончиться, однако Роб надеялся, что лазить по крышам приходится не только ворам и разбойникам, но и лицам многих, в том числе и решительно современных профессий. Трубы чистить теперь, допустим, практически незачем, но тарелки спутникового телевидения хотят иметь многие, если не все.