У Сашки с тещей после известных событий установились настолько душевные отношения, что меня это порой настораживало. В случае каких-то мелких бытовых разногласий они дружно сплачивались против меня, а мама всегда приводила один и тот же аргумент.
- Слушай мужа, дочка, он знает, что делает.
Меня это смешило и раздражало одновременно, и однажды я пригрозила Сашке, что специально споюсь с его мамочкой и вдвоем мы уж точно распилим его пополам. Мужа такая перспектива испугала и он пообещал, что будет дружить с тещей не так откровенно.
Илья Артемович после перенесенной операции восстанавливался тяжело. Мы с Сашкой по очереди регулярно навещали его в больнице и просто заваливали всякими фруктами, соками и вкусными вещами. Выяснилось, что детектив родом не из нашего города и здесь у него нет никого из близких. Друзья и соратники тоже навещали выздоравливающего, но в силу постоянной занятости и поголовного безденежья, ничем существенным, кроме дружеской поддержки, помочь ему не могли. Неудивительно, что мы с мужем просто-таки взяли шефство над Ильей Артемовичем. Сначала ему было не до того, чтобы испытывать к нам чувство глубокой благодарности, но, когда дело пошло на поправку, детектив начал вести с Сашкой длинные разговоры на тему своей боевой юности. Они сдружились, перешли на ты и договорились, что после полного выздоровления вместе отправятся на рыбалку.
Иногда своего шефа навещала долговязая бухгалтер Ирина, но ровно до тех пор, пока в его палате неожиданно не появилась миловидная застенчивая молодая женщина. Она приехала из родного города Ильи Артемовича и своим появлением заставила подскочить показания его пульса до верхней границы.
Женщину звали Ольга, она была очень обаятельной и просиживала у постели больного целыми днями. По этой причине, когда Илью Артемовича, наконец-то, выписали на волю, ни на какую рыбалку они с Сашкой не поехали. Просто мы все вчетвером закатились в ресторан и очень бурно отпраздновали выздоровление нашего частного детектива.
С Маргаритой все оказалось гораздо сложнее. Теперь-то я понимаю, что наша дружба дала трещину в тот самый момент, когда подруга приняла решение ценой свободы своего брата спасти нас с Лизой там, возле монастыря. Свобода – это одно, но спасать нас ценой Витькиной жизни – это совсем другое. Сначала мне казалось, что Риту изменили похороны, все-таки тяжелое испытание. Она нам не звонила, поэтому я решила сделать это сама, конечно, не без душевного трепета, но на мой звонок Маргарита отреагировала холодно. Я не обиделась, потому что понимала, каково ей сейчас – брата нет в живых, она осталась совсем одна. Но шли дни, и до меня стало доходить, что мы с Риткой не сможем оставаться подругами, как прежде. Между нами всегда будет стоять тень Виктора и вряд ли время сумеет залечить все раны, которые он нанес нашей семье и своей сестре.
Как ни странно, когда я поняла, что с Риткой мы отныне чужие, мне стало легче. Что я ненавижу в общении между людьми, так это лицемерие, а при наших теперешних отношениях оно бы ширилось и крепло, вырастая из желания не обидеть друг друга.
Вот так и случилось, что врач, подарившая нашей семье счастье, в виде очаровательной Лизаветы, теперь стала нам чужим человеком.
А вот наши отношения с мужем в первое время после всего случившегося меня пугали. Очевидно Сашка натерпелся такого страха, что буквально ни на минуту не оставлял меня одну. Я на кухню - готовить завтрак, и он со мной, я на лоджию – вешать выстиранное белье – он рядом, держит таз.
В постели стало твориться что-то невероятное – я задыхалась от страсти и не понимала, откуда в моем муже взялось столько нежности. Ласковые слова сыпались из его уст с устрашающим разнообразием, как будто он выучил наизусть какой-нибудь словарь для влюбленных. Пугало же меня то, что по всем законам мироздания слишком хорошо долго не бывает. Поэтому я с затаенным облегчением проводила сегодня мужа на работу, первый раз после отпуска.
Он нежно поцеловал меня, провел рукой по волосам и сказал на прощание.
- Пока, кошечка ты моя.
«Кошечка-то, кошечка» – подумала я. – «Но не стоит окружающим забывать, что кошка тоже зверь».
Закрыв за любимым дверь, я отправилась в комнату дочери. Малышка подросла и окрепла, некогда некоординированные движения ее пухлых ручек стали более целенаправленными, а взгляд живым и осмысленным.