А в шестом классе и седьмом классе Виктор Владимирович преподавал черчение. И делал это здорово и с огоньком. Когда фабрично-заводская пора школьного обучения ушла в прошлое, в восьмом классе школы-новостройки, куда я перешел, педагоги были все новые, черчение преподавал Иван Архипович, седоусый говорливый человек, любивший на уроках вспоминать о гимназических годах в ущерб трем проекциям и прочим премудростям черчения. Он очень обижался, когда ребята путали его имя-отчество и называли Архип Иванович.
Как-то он рассказал на уроке занимательную, на его вкус, историю. Все выслушали молча, а Наташа, красивая и не слишком успевавшая в учебе девочка, сидевшая на первой парте, спросила невинным голоском: «Это анекдот?». Иван Архипович очень обиделся.
А Виктор Владимирович свою карьеру в школе закончил в должности завуча. Ничего особенного в этот период не произошло, однажды, правда, первый в школе хулиган Женька Кисляк полез к нему драться. Это был сильный верзила, но он успеха не имел.
Позже оказалось, что Виктор Владимирович учился на вечернем отделении в каком-то институте, окончил его, стал инженером, может быть металлургом, но из школы исчез.
То, что он научил меня держать в руках рубанок и напильник, в жизни мне пригодилось. Чертить не пришлось, хотя, может быть, и от черчения осталась какая-то польза. Мне кажется, что Виктор Владимирович сеял разумное, доброе, вечное.
– Так я пролетал свое счастье! – со смехом и гримаской сказал второгодник Боря.
В его груди билось сердце клоуна. Быстрым и глупым словом он, как солнечным зайчиком, радовал класс. Ребята смеялись, учителя стыдили Борю. Старались уязвить, называли клоуном. При этом удивлялись, что Боря не обижается.
В шестом классе вместо экзамена по немецкому Боря пошел в кино смотреть комедию «Летающее счастье». В году у него были почти удовлетворительные отметки по немецкому, но его оставили на второй год. Быть может, это укрепило в школе дисциплину, но Боря не изменился. Он не без удовольствия рассказывал о том, как пролетал свое счастье.
Новый класс знакомился с Бориным репертуаром. Предметы по второму разу казались проще, и учиться Боря стал хуже. Его жизнь, только что начавшаяся, покатилась под откос.
Позже он пытался смешить в суде, когда сидел на скамье подсудимых в группе каких-то воришек. Может быть, он шутил и в лагере, куда попал по приговору, ведь находил он что-то смешное и во время суда. На свободу он не вышел. Умер.
Боря пострадал за то, что не хотел сдавать немецкий. Он хотел в кино. У него были маленькие и шустрые серенькие глаза. И большие, забавно оттопыренные уши. И он предчувствовал, что пролетал свое счастье.