— Не, о политике с друзьями да под хорошую водку никак нельзя, — не согласился он. — Обязательно поругаемся, гарантирую. Сто раз проверено.
— А если будешь продолжать про Ларису, — сурово нахмурился Ярослав, — то я гарантирую…
— Про погоду можно, — торопливо влез Герман Александрович.
— А чего про нее говорить? — Георгий удивленно уставился на него большими темными глазами. — Хорошая погода, и что?
— Не знаю… англичане же разговаривают все время про погоду, находят, значит, что сказать.
— Так то англичане, — неожиданно загрустил Георгий, — разве их поймешь? Загадочная нация…
Приход Ларисы оживил притихшую компанию. Все бросились ее усаживать, накладывать на тарелку закуски, открыли шампанское и конфеты. Георгий оценивающе оглядел их с Ярославом рядом, кивнул удовлетворенно:
— Хорошо смотритесь, ребята! Ларочка, ты не подумай чего плохого, я за тебя очень рад. И за тебя, Славка, тоже. Молодец, даром время не терял! Эх, что бы мне подсуетиться… а может, еще не поздно?
— Размечтался, — проворчал Ярослав, подтягивая Ларису к себе вместе с табуреткой и положив руку ей на плечи.
Она улыбнулась, легко скользнула по его щеке губами.
После этого Георгий вел себя почти совсем прилично, разговаривал исключительно о машинах (они с Ярославом затеяли обсуждение характеристик автомобилей класса «Мерседес») и только изредка подмигивал Ларисе, на что она, впрочем, не реагировала абсолютно. Тем не менее часа через два его все-таки выставили.
— Несчастный человек, — покачал головой Герман Александрович, — тяжело это, когда дома нет.
— Почему нет? — не поняла Лариса, убирающая в холодильник остатки закусок. — У них квартира, по-моему, трехкомнатная, Валюшка говорила. На троих нормально.
— Я же не о том, Ларочка. Жена, квартира, это само собой… а только разве это дом, если туда возвращаться не хочется?
Ярослава передернуло, и он впервые за весь вечер, да что там, за все время их знакомства, испытал что-то вроде жалости к Георгию — такому большому, красивому и благополучному.
Одним словом, все эти посещения случайных людей были довольно утомительны. Единственный, кому он по-настоящему обрадовался, был Володька. Тем более что тот пришел с хорошей новостью — Люська вернулась.
— Лариса позвонила ей и сказала, что тебя подстрелил тот самый мужик, с которым мы дрались. Она тут же пулей домой! Общупала меня всего, потом по морде надавала и разревелась. «Если ты, — говорит, — гад такой, дашь себя застрелить, я тебе никогда не прощу…» — И снова по морде. Ревет и лупит, а сама приговаривает: «Лишь бы ты жив-здоров был», — немного смущенно рассказывал Володя. И тут же хихикнул: — Правда, когда успокоилась маленько, предупредила, что, если еще хоть одна баба на горизонте нарисуется, она сама меня убьет.
— И что ты? Переждешь и снова за старое? — с любопытством спросил Ярослав.
— С ума сошел? Мне этого приключения на всю жизнь хватило! Так что сейчас ты видишь перед собой абсолютно добропорядочного человека и образцового супруга! По струнке хожу. — Он встал и промаршировал строевым шагом по комнате, изображая, как он теперь ходит. Потом плюхнулся на диван и спросил с интересом: — А у тебя как дела? С Ларисой, я имею в виду?
— Как тебе сказать… Все хорошо, но такое забавное ощущение… Знаешь, некоторые мужчины со штампом в паспорте чувствуют себя тем не менее абсолютно свободными людьми…
— Знаю, — ухмыльнулся Володька, — это мы проходили.
— Ну вот. А у меня все с точностью до наоборот — штампа в паспорте нет, но при этом чувствую себя глубоко женатым человеком.
— Не понимаю я тебя, Славка. Чувствуешь себя женатым, ну и на здоровье, зачем тебе штамп?
— Хочу, Володька! Атавизм, наверное, но знаешь, чтобы полностью на нее лапу наложить — мое! Фактически, юридически, документально, но чтобы перед Богом и людьми, с любой точки зрения Лариса принадлежала только мне. Глупо, да?
— Я как-то сто лет назад книжку читал… — Володя задумчиво почесал нос. — Там один мужик тоже влюблен был в женщину, художницу, кажется. Так он все хотел с ней записаться в мэрии и обвенчаться в трех церквях — католической, православной и лютеранской. Для верности.
— Точно, у меня такое же чувство. Только я о трех церквях даже не мечтаю, мне бы хоть в загс ее затащить… Слушай, Володька, а ты что, выходит, читаешь любовные романы?
— Что я, псих? Так, просматриваю иногда. Когда уснуть не могу, беру книжку с Люськиной тумбочки.
— Да ладно, мне-то что. Ты лучше скажи, получилось у того мужика, как он хотел?