— Здорово, братан, — не глядя на нее, сказал рыжеволосый юнец и рухнул на сиденье, — давай-ка, дуй во Внуково, насчет лавэ не парься, все будет чики-пуки. У меня дружбан сегодня прилетает, так что поколбасимся!
Женька не любила ездить к аэропортам. Мороки было много, и обратно в город обычно приходилось возвращаться порожняком.
А сейчас к тому же вид отвязного юноши не внушал доверия.
Типа круче не бывает. А на деле такие вот супермены сбегали, не оплатив проезд, да еще и прихватывали что-нибудь из машины. На память, наверное. Последний раз Женя таким образом лишилась целого пакета еды. Закупилась, идиотка, на неделю, всякими йогуртами, полуфабрикатами и еще разорилась на килограмм бананов.
Женька обожала бананы! Только вот несчастным воришкам, должно быть, это было неизвестно.
А ведь казалось бы — «золотая молодежь», двое парней в модных курточках и девочка вся из себя, в коротенькой, но очень натуральной шубке, с дорогим мобильником, словно приклеенным к уху.
Детки при монетках. И всю дорогу трещали, как они терпеть не могут красную икру, как им надоели Канарские острова и всякие там «мерседесы» с личными водителями. Фи, морщилась девочка, это так пошло. Фу, вторили ей мальчики, конечно, пошло!
А с Женькой они не расплатились. Просто вышли, и все. Она выскочила следом, заорала что-то. Тогда один из мальчиков вернулся и тихо сообщил, кто у него папа, и что он с Женей сделает, если она сейчас не заткнется.
Она заткнулась от неожиданности. Вся компания, громко и весело хохоча, скрылась за воротами престижного коттеджного поселка. Вместе с ними, как выяснилось, скрылся и Женькин пакет с едой. Это ее добило.
Сначала она просто бегала вокруг Шушика и материлась. Откуда что взялось — и живописные эпитеты, и виртуозные сочетания несочетаемого! Потом Женя села за руль и стала сигналить, намереваясь испортить «детишкам» вечер. Она готова была всю ночь торчать под их окнами, но даже эта жалкая месть не удалась. Вышел охранник и пригрозил вызвать ментов. Так как московской регистрации у нее не было, встречи с правоохранительными органами Женька вовсе не жаждала.
Обидно.
Не в первый и не в последний раз обида опрокидывала навзничь и заставляла дрожать от бессилия.
Зато все чаще Женьке удавалось распознавать пассажиров с первого взгляда. С этим стоит поторговаться, с другим лучше не связываться, третьему можно оставить телефон — он позвонит и сделает выгодный заказ.
Юнец, который сел сейчас в машину, вовсе не внушал Жене доверия, однако она лишь пробурчала что-то невнятное ему в ответ и лихо тронулась с места. Даже не спросила, сколько денег заплатит.
Ничему тебя жизнь не учит, сказала бы мама.
Кретинка, сказала бы Ираида Матвеевна.
— Ты побыстрее, шеф! — между тем поторопил рыжий и, откидываясь в кресле, присвистнул, разглядев, наконец-таки, кто сидит за рулем.
— Баба! — обозначил он свое открытие.
— Не хами! — спокойно ответила Женя, привыкшая к подобной реакции.
— Ну ни фига себе! — восхитился тот. — А чего это ты того… бомбишь, да? А стрижка такая, чтобы типа этого… шифруешься под мужика, да? Ты бы кепку еще нацепила и очки! Никто бы ни ухом, ни рылом, сто пудов!
Женька фыркнула от смеха. Тинейджер просто потрясал своей изысканной лексикой.
Всю дорогу до аэропорта он доставал ее расспросами, ни на миг не умолкая. Благодаря этому умнику Женин словарный запас значительно пополнился.
— Слушай, ты нас погоди, ладно? — подскакивая от нетерпения, попросил он, когда они заехали на стоянку. — Пусть кореш тоже на тебя глянет! Держи бабки, потом еще дам. Только не едь никуда!
Усмехнувшись, Женька кивнула. В конце концов, какая ей разница?! Пусть уж и «кореш» поглядит!
Она достала из бардачка Булгакова в мягком переплете и отыскала любимое место: «Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто…»
Мимозы.
Женька отчаянно огляделась. Если бы в аэропорту стоял цветочный ларек, она бы, не задумываясь, купила маленькие сморщенные цветочки. Или астры. Или гвоздики.
Она бы, пожалуй, купила бы черта лысого, лишь бы за ней следом кто-нибудь пошел. Вернее, не кто-нибудь, а кто-то.
Кто-то, всю жизнь любивший именно ее.
Иногда одиночество подбиралось особенно близко. И хватало за горло, мешая нормально дышать. Оставалось только в отчаянии хлопать ресницами и немо открывать рот в пустоту.
Хватит. Довольно.
Просто Шушик нагрелся, и внутри стало слишком жарко. Просто этот, как его, кондиционер сломался. Душно очень, и что-то давит на грудь. Какие еще мимозы?!
Женя опустила стекло.
— Я же тебе все объяснил! — с досадой произнес рядом мужской голос.
— Дорогой, я не понимаю, что ты так нервничаешь? Я буду вести себя пристойно, — хихикнула в ответ женщина, — тебе не придется за меня краснеть.
Подслушивать было неприлично, и Женька снова уткнулась в «Мастера и Маргариту».
— Дело не в этом! — сердито выкрикнул мужчина.
— А в чем же, милый?
Сосредоточиться не получалось. Женя бросила взгляд в зеркало и разглядела в двух шагах от заднего крыла Шушика длинные ноги, обтянутые стильной кожаной юбочкой. Рядом топтались мужские брюки.
— Не называй меня милым!
Их владелец явно не отличается ангельским терпением, подумалось Женьке.
Раздался писк сигнализации.
— Садись! Я отвезу тебя домой! — сердито сказал мужчина.
— Нет, нет, нет, — дурашливо пропела в ответ его дама, — я еду с тобой, и перестань упрямиться. В конце концов, ты можешь представить меня, как свою коллегу.
— Ты и есть моя коллега! — взревел мужчина.
— И только? — усмехнулась она.
Жене стало жаль обладательницу шикарных ножек. Ее любовник явно из категории подлецов и мерзавцев, не желающих брать на себя ни малейшую ответственность. Девушка уже битых полчаса унижается, а он и носом не ведет. Ни ухом, ни рылом, как выразился бы давешний юнец.
— Знаешь, Рита, мне все это надоело! Я тебе ничего не должен! И ничего не обещал! Мы же взрослые люди, в конце концов!
Выпалив эту тираду, подлец и мерзавец распахнул дверь стоявшего позади Шушика джипа и буквально впихнул туда дамочку. Следом полетело что-то вроде бумажника.
— Там документы! Поезжай. За машиной я пришлю кого-нибудь!
— Ну и оставайся, кретин!
Машина с визгом тронулась с места, а мужской ботинок остервенело саданул по заднему колесу Шушика. Женька лишилась дара речи от возмущения.
— Извини, мужик! — произнес над ухом уже знакомый голос. — День ни к черту! Ты случайно не знаешь, как отсюда к стоянке такси выбраться?
Женя медленно подняла голову и уставилась на нахала.
Тот клацнул челюстью. В темных глазах нарисовалось изумление, а потом запрыгали смущенные чертята. Видно, им было стыдно за поведение хозяина.
Мгновение Женька смотрела, как чужие маленькие черти сконфуженно виляют хвостами.
— Садитесь, я подвезу вас, — пробормотала она, переводя взгляд на руль.
Ну и дурында же ты, сказала бы мама. Жалость — плохой советчик, сказал бы отец.
Илья искоса наблюдал, как девушка уверенно вертит баранку. У нее были загорелые руки, ловкие и очень тонкие. Ну да, нынче же в моде худышки, на которых едва держится одежда.
— Вообще-то, я не доверяю женщинам за рулем, — зачем-то сообщил он.
Она насмешливо хмыкнула.
— Наверное, поэтому вы со мной и едете.
— Я могу выйти.
— Не можете, здесь остановка запрещена. И вообще, вы бы пристегнулись.
Илья передернул плечами.
— Еще не хватало! Высадите меня у метро, — хмуро приказал он, — я хочу до дома живым добраться.
— Вам уже говорили, что вы — хам? — любезно поинтересовалась она.
На этом содержательная беседа прервалась. Какой-то лихач на «опеле» попытался подрезать Шушика справа, а Женя была против.
— И откуда ты такой взялся? — нежно удивилась она и ринулась в бой.
Перестроившись на его полосу, она перебросила передачу вниз и утопила газ в пол. Взревели триста восемьдесят лошадиных сил под капотом.
Женька мгновенно почувствовала сумасшедшее ускорение.
— Ну-ка, малая, покажи этому чайнику, как ездить надо! — прогремел в голове папин голос.
Идиотская, счастливая улыбка появилась на ее губах. Руки уверенно крутанули руль, и Женя влезла перед «опелем», а потом резко ударила по тормозам. Сзади испуганно взвизгнули покрышки. Мельком Женька увидела в зеркале панику на вытянувшемся лице «чайника».
Удовлетворенно хмыкнув, она снова бросила Шушика вперед, жестко перестроилась и, виляя между машинами, помчалась дальше по МКАДу. Настроение поднималось прямо пропорционально скорости, и Женя, позволив себе плюнуть на ограничения, зашустрила по рядам.
Минуту спустя она вспомнила о пассажире и покосилась на него немного смущенно.
— Вы как?
Его профиль был бледен.
— У вас мания величия? — осведомился Илья небрежно, косясь на ее стриженую макушку.
Угораздило его, блин, сесть в машину к малолетке, которой не терпится доказать всему миру, какая она лихая и отчаянная. Круче только яйца! Об этом вопил ее надменный подбородок и плотно сжатые губы, и ежик на голове, ощетинившийся, как бездомная кошка.
Чертова кукла!
— Почему это?
Илья злобно сощурился. Он совсем забыл, о чем спрашивал.
— Так почему вы решили, что у меня мания?
— А что, обязательно это было делать? Она пожала плечами.
— Нет, но мне очень хотелось. Кстати, мы не договорились о цене. Вы мне еще должны за моральный ущерб. Шушик не любит, когда его пинают.
— Кто не любит? — он повернул к ней изумленное лицо.
Хм, с чего она взяла, что с ним можно говорить о Шушике? И вообще, что за день сегодня такой, все шиворот-навыворот! Аэропорты, которые она ненавидела всей душой, юнцы, которым она ни на йоту не доверяла, этот напыщенный индюк, которого она ни с того ни с сего пожалела.
Дурында и есть!
Или это тоска поперла через край? Осталось только поплакаться на свое одиночество в жилетку этому грубияну с чертями в глазах.
— Что вы на меня так смотрите? — насторожился Илья.
Женька вдруг осознала, что забыла о дороге и с ненавистью — совсем необъяснимой — пялится на своего пассажира.
Он был ничего себе, на вид вполне дееспособный клиент. Костюмчик добротный, прическа — волосок к волоску, гладкая, холеная физиономия. И кривая ухмылка — бесплатное приложение к образу солидного бизнесмена, убежденного в собственной этой самой.. дееспособности.
Только взгляд время от времени терял выражение пресыщенности и затуманивался тоской. Женька отнесла ее на счет любовницы, с коей он так поспешно и эмоционально простился в аэропорту.
Наверное, теперь опомнился и сожалеет. Грустно ему.