Ирина Федоровна расхохоталась и, жестом остановив дочь, готовую разразится пламенной воспитательной речью, увела правнука из кухни.
— Я сама с ней поговорю, — задумчиво сказала она, когда вернулась, проводив Даньку до калитки.
Ольга Викторовна вскинула на мать недоуменный взгляд.
— Точно?
— Точно, точно. Если, конечно, мне удастся застать ее одну, — со смешком добавила бабушка.
И поздним вечером, когда Женька, отказавшись от ужина и не обращая внимания на напряженное лицо Ильи, поднялась к себе, Ирина Федоровна вскорости последовала за ней.
— Евгения, мне с тобой надо кое-что обсудить, — с этими словами бабушка ловко запрыгнула на подоконник рядом с Женькой и принялась болтать ногами.
— Я знаю, Ирина Федоровна, — судорожно вздохнула она, — я уеду завтра.
Бабушка внимательно посмотрела на нее и мягко потрепала по плечу.
— Разве кто-то говорит об отъезде, девочка? Ты на Ольгу не обижайся, ну, на то, что она тебя жалеет и так уж сильно опекает. Она ведь мать, она Илюху насквозь видит. И ей просто хочется тебя уберечь.
— От чего? — притворившись равнодушной, спросила Женя.
— От разочарований, милая. И еще, ты знаешь, она верит, будто Илья уже все решил насчет свадьбы с этой Ритой.
Рита. Черт, ведь есть еще и Рита! Как она могла забыть об этом, влюбленная курица?!
Скрипнув зубами от злости на собственную персону, Женька соскользнула с подоконника.
— Я все понимаю, Ирина Федоровна, честное слово. Мне только очень жаль, что я вас расстроила…
— Да при чем тут я! Вы…
— Извините, Ирина Федоровна, можно я посплю, а? Я очень устала. Я завтра же уеду.
— И будешь дурой! — не стерпела бабушка. — Насколько я понимаю, у вас все идет замечательно.
Женя вскинулась вдруг.
— Ничего у нас не идет!!! Так оно и было.
Они столкнулись, словно разно зарядные электроны, но почему-то не шарахнулись в стороны друг от друга, как положено, и даже не продолжили движение в одном направлении, как бывает в фантастических рассказах, а просто замерли на месте и топтались вокруг да около, будто пасущиеся на лугу коровы.
Они неистово и много целовались, они занимались любовью с пылкостью первооткрывателей, они говорили о чем-то, они смотрели в глаза друг другу, они колесили несколько часов кряду по МКАДу — просто так, без цели, — и им не было скучно, они забрали Даньку и устроили пикник на речке, словно были идеальной семьей.
Но надо было возвращаться в дом, где ждало все остальное семейство, где их встретили вопросительные, подозрительные, осуждающие взгляды, и от неловкости у Женьки подводило живот.
А Илья ничего не замечал и держался самоуверенно. Будто не произошло ничего, ровным счетом ничего, из-за чего бы стоило поднимать панику, давать пояснения, расставлять точки и остальные знаки препинания. Женьке показалось даже, что все это она придумала. И прошлую ночь, и этот день, полный тоскливого ожидания и сумасшедшего счастья.
Балбеска, сказала бы мама.
Чего ты себе вообразила, сказала бы Ираида Матвеевна.
Не торопись, сказал бы папа.
Да уж, поспешишь, людей насмешишь, кажется, это очень в тему. Но она же не виновата, что все случилось так быстро, и пути к отступлению оказались отрезаны.
А вперед дороги не было вообще. Ее просто не предусматривалось.
Параллельные прямые не пересекаются. Никогда. Кто она такая, чтобы мечтать об этом?!
«Дура, вот кто. Набитая! В розовых очках и пускающая восторженные пузыри! Все его тридцать шесть лет — самоуверенные, сильные, успешные тридцать шесть — глядят на нее свысока, как на забавное существо, с которым приятно и необременительно повозиться несколько минут. Часов. Дней. И в тот же миг, когда ты выйдешь из его дома в направлении к своей коммуналке, одиноким вечерам и обедам в Макдональдсе, он все забудет. Ему станет плевать, что ты существуешь, что можешь страдать, надеяться, что хочешь смеяться вместе с ним и ждать его!»
Так-то.
К тому же Рита. Как завершающий аккорд.
Женька не сразу поняла, что плачет. Фу, как стыдно! Она быстро и крепко провела ладонями по лицу, но успокоиться не смогла.
— Ты не должна сдаваться, — сказала Ирина Федоровна, — борись, ты ведь женщина! Для начала вам с Маринкой стоит сходить в салон красоты.
— Что?! — всхлипнула она.
— Расслабиться, — невозмутимо пояснила эта великолепная старуха, — вы обе какие-то утята, а могли бы быть лебедушками. Красота делает женщину уверенней!
Женька горько рассмеялась.
— Да, да, — гнула свое Ирина Федоровна, — когда, например, ты в последний раз делала макияж? А принимала грязевые ванны? А позволяла себе поблаженствовать под сильными руками массажиста? Я уж не говорю о твоем маникюре.
— А что с ним такое? — купилась Женя, выставив перед собой пальцы и озабоченно ими вертя.
— Его просто нет! — отрезала бабушка.
В общем-то, да. Откуда же ему взяться? Во-первых, некогда. Во-вторых, зачем маникюр девушке, которая занимается частным извозом, по выходным ходит на рынок, и это у нее считается увеселительной прогулкой?!
Впрочем, так было всю жизнь, в смысле маникюра и прочих женских примочек. Подруг у Женьки практически не водилось, так что перенимать опыт было не у кого. Опять же она искренне считала это напрасной тратой времени, предпочитая мчаться по шоссе, гулять с отцом по Елисейским полям, пить пиво в уютных ирландских пабах, кормить голубей на площади у Колизея.
—..завтра с утра и отправляйтесь, — услышала Женька.
— Куда? — встрепенулась она.
Ирина Федоровна сурово поджала губы.
— Да ты меня не слушаешь!
— Извините, пожалуйста, — покаянно пробормотала Женя.
— Ты посмотри на свою кожу, — сердито буркнула бабушка, — это же уму непостижимо, будто ты не водителем работаешь, а прачкой! Все руки в мозолях, и цыпок полно, брр! А тощая ты какая! Смотреть больно! И вся дерганая, словно тебя покусали и ты собираешься укусить в ответ! Так нельзя, девочка, так не годится.
Кажется, срабатывало. Ирина Федоровна с удовлетворением заметила, что Женька задумалась над сказанным и теперь даже не заикается об отъезде. Но девушке, действительно, нужно привести себя в порядок. Это загнанное выражение на лице и одновременно готовность кинуться в драку с первой минуты растопили старое, мудрое сердце.
Было ясно, что девочка много повидала и страдала, и как умела, справлялась с этим, сделав главной своей защитой одиночество, когда не страшно разочароваться в ком-то или потерять.
— Ну вот что, давай-ка ты завтра еще в Арбат-Престиж сгоняешь, там вполне умеренные цены и шикарный выбор. Мы с Олькой частенько выбираемся. Заодно нашу поэтессу вытащишь, пора ей тоже превращаться в настоящую леди.
— Ирина Федоровна! — взмолилась Женя, ничего не соображая.
— Я семьдесят шесть лет Ирина Федоровна, — горделиво заявила та, — и у меня, между прочим, до сих прекрасная кожа, шикарные волосы и ногти в порядке. И к тому же имеется здоровый аппетит, не то что у некоторых! Понятно тебе?
Женя нехотя кивнула.
— Так что пойдем ужинать, не дай старухе умереть голодной смертью!
Глава 15
— Что с вашей ногой, дорогая?
Массажист, румяный, бородатый дядька, сочувственно разглядывал Женькину лодыжку. Сама Женя лежала на белоснежном столе, закутанная в махровое — черт, такое же ослепительное белое! — полотенце. При этом чувствовала она себя, словно перепеленатый младенец.
— Подвернула, — мрачно буркнула она, независимо подтянув полотенце повыше.
— Ясно. Нужно было сделать йодную сетку, опухоль спала бы быстрей. Сейчас я аккуратненько помассирую.
И осторожными движениями он принялся мять злосчастную Женькину конечность.
— Теперь перейдем к главному, — объявил он спустя несколько минут и развернул полотенце.