— Чего ты орешь? — огрызнулся Илья и пошагал к дому.
Маринка понеслась следом.
— Что ты собираешься делать?
— Обедать.
— А потом?
— Потом ужинать.
Она ударила его в спину. От неожиданности Илья едва не свалился носом в клумбу, но в последний момент удержался на ногах.
— Ты с ума сошла?
— Дурак! Вы все дураки! Я не могу… Смотреть тошно, понимаешь? Давай, продолжай и дальше изображать мистера невозмутимость, прикидывайся, разыгрывай самого себя, хренов трус!
— С каких пор ты материшься? — удивился он. — И вообще, я твой старший брат, ты не забыла? Яйца курицу не учат!
— Ты старший, но ты полный кретин, — смиренно заметила она.
Илья отвел взгляд.
— Слушай, ты же все понимаешь. Это наше дело, мы сами разберемся, ясно?
— Ничего вы не разберетесь. Я же видела ее, она не вернется, понимаешь? Если ты не поедешь за ней…
— Я не поеду, — отрезал Илья.
Ему надо было обдумать все хорошенько. Но то, что он никуда не поедет — очевидно. А подумать нужно. Прийти в себя, прикинуть, куда лучше поставить горшок с желтым цветком, где спрятаться от стука собственного сердца, как жить, зная, что она не стала ждать его.
Нет, конечно, он не поедет.
Что толку?
Она выдвинула ультиматум, вот как получается. Или все, или ничего. Ему никто никогда не ставил ультиматумов, он не допускал этого и не допустит сейчас.
А может быть, она сбежала просто потому, что испугалась?
Также как он, испугалась и не смогла придумать другого выхода. Сдалась. Тогда вообще не о чем говорить. Нет, в любом случае не о чем говорить.
— Пойдем в дом, — позвал он сестру, готовую возненавидеть его за то, что он был самим собой.
В гостиной было тихо. Ему показалось, что эта тишина, грянувшая с его появлением, в любой момент взорвется громом. Мама и бабушка с исключительным вниманием глядели в экран телевизора. Звук там отсутствовал. Быть может, они учили язык глухонемых?!
Не смешно, одернул он сам себя. Не смешно и глупо.
— Привет семейке Адамсов, — весело поздоровался Илья.
Ответа не последовало, только за спиной злобно прошипела что-то неразборчивое Маринка.
Почему бы тебе не провалиться сквозь землю, предложил Илье внутренний голос.
Да, это было бы очень кстати.
Жаль, что он не умеет плакать, подумалось вдруг.
— Тебе звонил шеф, — не здороваясь, доложил дед, появляясь в дверях комнаты, — просил тебя перезвонить, как только ты появишься. У тебя что-то с мобильным, наверное.
— Он разрядился, — пояснил Илья.
— Ну так заряди! — бросил дед через плечо, снова скрываясь в кухне.
Илья послушно кинулся исполнять, спиной чувствуя взгляды трех женщин, самых дорогих женщин в его жизни.
— Илька, — окликнула слабым голосом мать, — ты объяснишь что-нибудь или будешь делать вид, что нас это не касается?
— Оля, нас на самом деле это не касается! — резко оборвала ее бабушка.
— Еще как касается! — топнула ногой Марина. — Из-за него мы Женьку потеряли, неужели не понятно?!
Никто не выразил ни малейшего желания с этим поспорить. Мать только поймала его руку и сжала легонько. На миг ему показалось, что все можно исправить.
Но в следующую секунду он увидел в материнских глазах жалостливое непонимание. Словно она отчаялась объяснить ему что-то совсем простое и очень важное.
А как насчет того, чтобы приободрить его? Утешить?
Вжав голову в плечи, Илья вышел из гостиной. Через пару дней все утрясется, уговаривал он себя, они опомнятся и еще станут извиняться, ведь невозможно представить себе ничего более несправедливого, чем их обвинения. Да это нелепо просто, в конце концов! Устраивать ему — их сыну, внуку, брату! — настоящий бойкот из-за какой-то чужой девицы.
Ну да, именно что — чужой!
Она не имела права стать близкой за пару дней. Это невозможно, вот и все!
Входя в кабинет, он услышал позади топот. Ну вот, слава богу, они все поняли и прочувствовали, как сильно обидели его.
— Илья! — сестра, запыхаясь, протянула ему телефон. — Это тебя. Голос женский…
Ладони у него взмокли.
Он посмотрел на Маринку и увидел в ее глазах отражение собственной надежды.
— Ты спросила, кто это? Она помотала головой.
— Ответь же! Илья!
Осторожно взяв трубку, будто это была драгоценная ваза времен фараонов, он выдохнул:
— Да?
И снова пересекся взглядом с сестрой, которая замерла посреди коридора, как охотник в засаде. Илья прикрыл глаза. Ему вдруг сильно захотелось выпить.
— Илья Михалыч? Ну наконец-то, господи! Добрый день, Илья Михалыч, это Катерина, — услышал он на другом конце провода.
Выпить уже не просто хотелось. Выпить теперь было необходимо.
— Не стой ты над душой, ради бога! — прошипел он сестре, чуть отведя в сторону трубку, в которой секретарша босса бодро радовалась, что застала-таки Илью Михалыча дома.
— Это не она? — дрогнувшим голосом уточнила Марина.
— Нет!
— Ясно.
Тут же потеряв всяческий интерес к разговору, Маринка побрела прочь из коридора. Илья проводил ее тоскливым взглядом и покосился на телефон.
— Послать что ли все к чертям собачьим? — спросил он у трубки.
— Соединяю! — громко известила Катерина.
Он со вздохом приложил трубку к уху и двинулся в кабинет. Ясно, что от беседы с шефом не отвертеться.
А может быть, это как раз то, что надо? Работать, работать и еще раз работать. Забыть, что на свете существует что-то, кроме начальственных звонков, переговоров с поставщиками, контрактов, совещаний, судебных процессов.
Однажды у него это получилось, так почему бы сейчас не попробовать снова?!
Зря он зашел в кабинет, понял Илья, как только увидел перед собой стол, заваленный документами. Смятые бумаги не вызвали ни малейшего желания разобрать их, прочитать или хотя бы расправить и уложить в папочки как следует.
Нет, они напомнили о другом. Вызвали совершенно другие желания, имеющие такое же отношение к работе, как сам Илья к созданию китайской стены.
— Ты чего, обалдел совсем? — ворвался в ухо возмущенный вопль шефа.
— Добрый день, Константин Григорич, — вежливо отозвался Илья.
— Какой там добрый! — пылко возразил тот. — Латыши с ума посходили, Зайцев вообще заколебал своей простотой, а я здесь сижу и ни хрена без тебя не могу решить! Ты на пенсию что ли задумал выходить, а?
Кстати, неплохая идея. Так показалось Илье, во всяком случае. Когда он озвучил свое мнение, на том конце провода стали оглушительно материться.
— Константин Григорич, что вы орете? — прервал Илья замысловатые ругательства шефа.
— А как мне не орать? — искренне изумился тот.
— Скажите толком, что от меня надо.
— А то ты не знаешь! — внезапно успокоился начальник. — Завтра процесс, а ты мне еще отчет не дал. И с латышами непонятки. Где тебя вообще носит-то? Ты не заболел часом?
— Все нормально с латышами. Договор подписали только что, на наших условиях.
Шеф некоторое время переваривал это сообщение.
— А чего же ты молчишь, пень березовый? — ласково пропел он, наконец. — Трудно что ли позвонить, доложить все по форме?
— Я собирался, — соврал Илья, — у меня с телефоном что-то случилось.
— По-моему, у тебя случилось что-то с головой, а не с телефоном, — предположил проницательный старик. — В общем так, Илюша, я тебя жду в офисе. Сейчас же.
— Так точно.
И тут шеф насторожился. Конечно, беспрекословное подчинение ему нравилось, а вот голос Ильи Кочеткова — наоборот. Что-то было не так с голосом, совсем не так. Какая может идти речь о процессе, когда адвокат говорит тоном провинившегося мальчишки?!
— Илья, а ты точно не заболел?