Глебов бросается к столу и хватает лежащую связку ключей. Марк не дает. Глебов пытается применить силу. Марк хорошо поставленными ударами по корпусу валит Глебова на пол. Глебов корчиться на полу. Марк стоит над ним сжав кулаки.
МАРК. (возбужденно) Че? Все?! Все?!
ГЛЕБОВ. (выдыхая) Норм, я норм.
Марк отходит. Глебов садиться на полу. Посматривает на Марка.
ГЛЕБОВ. Хорошо. Хорошо.
МАРК. И идите отсюда. Наверх. Туда. Здесь нельзя ждать.
ГЛЕБОВ. Так сам же сказал ждите.
МАРК. Я же не здесь сказал. Там на верху, в холле, аппараты с кофе есть.
ГЛЕБОВ. Здесь – не здесь. (поднимаясь и отряхивая пальто) Ладно. Ты мне ее хоть покажи.
МАРК. Кого?
ГЛЕБОВ. Елену.
Марк нерешительно оборачивается на двери морга.
ГЛЕБОВ. Я ж откуда приехал. Дай посмотреть. Ну в качестве исключения. Я ее 15 лет не видел.
МАРК. А вы кто ей?
ГЛЕБОВ. Муж.
Марк подыскивает подходящий ключ на связке, вставляет в скважину,
МАРК. (припоминая) …Вставил и повернул! Потом приподнял и выдернул с силой.
и только он открывает дверь, как Глебов бросается в атаку. Марк бьет его рукой в живот, захлопывает и запирает дверь.
МАРК. Совсем озверел? Еще хочешь?
ГЛЕБОВ (отползая в сторону, с трудом усаживаясь на каталку) Все-все. Больно-то как.
МАРК. Уходите.
ГЛЕБОВ. Сейчас отсижусь, погоди. О-о-о… Ну ты мне дал, конечно. Скаааа…. Ребро сломал. Точно говорю. Боксер что-ли?
МАРК. (прячет ключи в карман халата) Немного.
ГЛЕБОВ. И будущий врач, и боксер, и принципы. Какие осознанные дети пошли. Тебе сколько?
МАРК. 19. Если ребро, то давайте, я посмотрю.
ГЛЕБОВ. Да посмотрел уже. Фух. Не надо. Спасибо. Ох.
Глебов переходит на диван.
ГЛЕБОВ. Тут немного полежу. Все равно пока идти некуда. Не с узбеком же этим, в такси сидеть. (пауза. Глебов внимательно смотрит на Марка. Хочет что-то сказать, мнется и видимо решается) Эх, парень, не отдадут мне ее утром, понимаешь.
МАРК. Так вон у вас документ.
ГЛЕБОВ. Фуфло это. Купленное. Ох (потирает пострадавший в стычке бок) Утром родственники ее придут, муж, дочь, родители.
МАРК. Так вы же муж?
ГЛЕБОВ. Бывший, пацан, бывший. Ладно хоть твари эти позвонили. Сказали. На похороны позвали. Церемонию прощания, мать ее. (трет бок) Ох, как больно. Точно ведь сломал.
МАРК. Так вы что? Выкрасть ее хотели? А мне потом что?..
ГЛЕБОВ. Ну, извини. А что было делать? Сколько тебе говоришь? Вот и мы с ней познакомились, когда нам по 19 было. В институте. Там же и поженились, на четвертом, или на пятом, слушай, когда? На четвертом. Точно. А в 30 развелись. Она от меня к этому козлу ушла. Ну он побогаче, состоявшийся такой, газпром-херпром, но дело не в этом, в этом тоже, наверное, но не в этом, понимаешь. Она ушла, потому что мы изменились. Другие стали. Не такие как в 19. И все вокруг другое стало. Страна, жизнь… Надо было нам детей заделать сразу. Но мы же свободные были, современные такие. Потом, когда постарше станем, думали, и народим, взрослее когда. А пока для себя сначала. Поживем. О потом… оказалось… только для себя и живем. Каждый сам за себя. Вот так.
МАРК. И не завели детей?
ГЛЕБОВ. Не, она от него сразу родила, как ушла. То есть она уже с ним шпили-вили, пока со мной. Ну ты понял… А я потом уже тоже. В новой семье. Дочке сейчас пять лет. Сорок лет разница у нас, прикинь. То есть, когда она в институт пойдет, я уже старый пердун буду. Меня это вот убивает, знаешь. Я если б сразу детей завел, у меня они старше, чем ты были щас. Во, сюжет, да? Подружки там у нее. Двадцатилетние. Приходят, допустим, в гости. И я еще такой ничего. А в 60 лет, что я буду – старик? (шамкая) Шапку надень! В комнату дверь не закрывай! Алиска!! (нормальным голосом) Главное знаешь что? Быстро сдохнуть. Чтобы детям не мешать. У них только жизнь начинается, а ты такая развалина. Жопу подтирай тебе. И не стыдно чтоб им было. У меня вон уже зуба нет. Трех. А в 60 что будет? У тебя родители живы?
МАРК. Да.
ГЛЕБОВ. Хорошо. А я сирота. Уже.
МАРК. А вы зачем ее забрать хотели?
ГЛЕБОВ. Ааа, это такая история, братан. Я обижен на нее, конечно, был все это время. Да. Обидно, вот прям, бл…, тошно как обидно. Бросила. Потом немного отпустило. Я как узнал, что она… ну… умерла. Хмырь этот позвонил. Я говорю ему, да приеду, проститься, да. А потом такой сижу. И в голове все крутится, веришь? Картинки. Институт, там. Как комнату снимали, у бабки какой-то. Вот, мы с ней лежим. С Ленкой. Голые. У меня пепельница холодная на груди. Курю. Темно. Штору качает. Форточка открыта. Снег скрипит. Троллейбус первый, утренний, гудит. Она спрашивает меня, а ты смерти боишься? Есть, говорит, такие моменты, когда уже умереть не страшно. Когда ты счастлив вот в моменте. Вот именно сейчас. И говорит мне дальше, пообещай, если ты меня любишь, только точно пообещай, если я раньше тебя умру, ты меня сожжешь, а пепел развеешь над морем. Такая вот романтика. Не хочу, говорит, ни могил, ни гробов, хера-боры вот этой всей. И воспоминаний не хочу. Пообещай. Ну я и пообещал.