– Может, мне напомнить тебе, что Гэтан Келли – грязный извращенец, который распускает руки? За одно это его стоило бы избить.
Во время перемены он стал дразнить Лайл за белобрысые брови и ткнул пальцем ей в лоб. Ноэми не выдержала и вмазала кулаком под его собственную, темную, бровь. Она не раз видела, как он вытаскивал стулья из-под других мальчишек и лепил жвачку в косы девочкам. По отношению к Лайл она такого допустить не могла.
– Я тебя не осуждаю. Мне нравится вспоминать, как ты вырубила его одним ударом.
– А Мэтт жует громко, – сказала Ноэми.
– Да, ты уже говорила.
– Ты знаешь, как я ненавижу эти звуки ртом. – Ноэми сжала стакан, и крышка слетела с него с легким хлопком. – Мэтт мне нравится, но все равно не могу сидеть рядом, когда он ест. Очень бесит, особенно когда живешь с человеком в одном доме. Может, Джонас и нормальный, но у него точно есть бесячие привычки.
– Да ты просто ищешь повод, чтобы к нему плохо относиться.
Лайл шумно втянула смузи и осклабилась во весь рот.
– Очень по-взрослому.
– Блин! – Лайл прижала ладонь ко рту. – Холодный! – пробормотала она сквозь пальцы. – Зубы свело.
– Так тебе и надо.
– А ты переживаешь, что он фильтр для воды забудет наполнить на ночь или что?
Лайл села, поджав под себя ноги. Сквозь огромные дыры на джинсах торчали острые коленки.
– Меня ты постоянно ругаешь за «энергичное жевание». Значит ли это, что ты меня ненавидишь?
Ноэми шумно цыкнула.
– Про ненависть я и не говорила. Я просто не настроена дружить с Джонасом.
– Это я уже слышала.
Лайл выудила телефон из голенища своего сапога и начала листать галерею.
– А теперь о важном. Я тут подумала, а не покрасить ли мне волосы.
Она повернула экран и показала Ноэми фотографии девушки с локонами цвета травы.
– Они у тебя светлые. Думаю, получится.
– Это я и сама знаю. – Лайл, закатив глаза, взбила платиново-светлую челку. – Просто хотела посоветоваться на случай, если ты планируешь фотосессию и новый цвет к ней не подойдет.
В десятом классе Ноэми обнаружила в себе страсть к фотографированию. Одна из учительниц заметила ее талант и одолжила ей профессиональную камеру, гораздо дороже тех, что могли бы себе позволить Ноэми с Ческой.
В основном она фотографировала пейзажи, делала автопортреты и портреты Лайл и Эмберлин Миллер. Было у нее и несколько снимков Чески. Девушки совершали набеги на гардероб Чески и часами торчали в комиссионном, выбирая наряды. Ноэми красила и причесывала подруг сама, но всегда с ними советовалась. Когда Ноэми в конце года принесла фотоаппарат учительнице обратно, учительница сказала, что может одолжить его на целое лето.
– Тебе не нужно мое разрешение, чтобы красить собственные волосы, Лайл.
– Ну да. Не, я знаю. Но подумала, вдруг будет выбиваться на фоне пейзажей, поэтому и спросила.
– Да нет, будет нормально. Сама покрасишь?
– Собиралась попросить свою стильную подругу, которая во всем этом разбирается.
– Эмберлин?
– Не угадала.
В стакане Ноэми плескался один сок, испещренный клубничными семенами.
– Но если серьезно, поможешь мне покраситься?
– Конечно. Но давай у тебя? Мне до смерти надоело дома.
– Тогда завтра! – пропела Лайл.
Внезапно полил дождь. Лайл заспешила к своему «Шевроле», но Ноэми не успела ее догнать: у нее под ногами пробежал рыжий кот и спрятался под скамейкой, на которой подруги только что сидели.
В «Лэмплайт» жили два кота: пятнистый Розенкранц и полосатый серый Гильденстерн. Лишь они двое могли соперничать с Лайл за звание лучших друзей Ноэми. Не обращая внимания на ливень – это был грибной дождик, который все равно вот-вот должен был прекратиться, – Ноэми низко склонилась и заглянула под скамейку.
– Ты что делаешь? – позвала Лайл.
Высунувшись из окна машины, она держала над головой пластиковый стаканчик, словно тот мог защитить ее от капель.
Взгляд кота застыл на прыгающих кудряшках Ноэми. Зрачки расширились. Розенкранц с Гильденстерном обожали играть с ее волосами, и она привыкла к тому, что коты то и дело вцеплялись ей в локоны. Она потрясла головой, и завитки затанцевали.
Ноэми хотелось зарыться носом во влажный золотисто-рыжий мех и вдохнуть запах животного. Что-то в нем было знакомое… Мех напоминал ей волосы Линка. Если бы у Линка были темные волосы, как у нее самой, это было бы совсем другое дело. Этот цвет был повсюду: земля в терракотовых горшках «Лэмплайта», ветви кизила на газоне, влажные от росы, темный лак для дерева, что хранился в каретнике, и то, как этот лак выглядел на панелях белого дуба. А вот цвет волос Линка попадался редко, поэтому сложно было его не заметить. Лиса, перебегающая дорогу ранним утром. Белесый налет на сушеной моркови.