Внутри не нашли ничего кроме нитки, которая зацепилась за гвоздь под сидением.
— Скорее всего, из форменных офицерских брюк, — определил Штольман.
— Но мы же не можем осматривать форму всех офицеров гарнизона, — сказал Коробейников.
— Господь с Вами, Антон Андреич, конечно, нет. Но если будут другие улики, эта тоже может помочь. Хорошо бы, если бы Вы разузнали, не появились ли у кого-то внезапно деньги…
— Я займусь этим завтра с утра.
— Хорошо, а теперь давайте расходиться по домам.
Вечер дома с Анной был тихим и приятным. Как один из многих вечеров до их ссоры. Штольману не хотелось больше думать о возможных бедах, которые могли быть связаны с ограблением курьера. Если они придут, то придут. Ничего уж не поделать. А пока надо наслаждаться покоем.
Анна получила письмо от дядюшки из Парижа. Он писал, что если все сложится благополучно, возможно, он вернется в Россию ближе к зиме. Он очень скучал по племяннице и передавал поклон Штольману. Яков Платонович очень надеялся, что к зиме они с Анной уже переберутся в Петербург.
========== Часть 9 ==========
Утром, прийдя на службу, Штольман был снова вызван к Трегубову. На этот раз все было гораздо хуже, чем когда у полицмейстера оказался семейный портрет. У него на столе лежал… немецкий молитвенник. У Штольмана земля ушла из-под ног. Ну вот и все. Это уже настоящее разоблачение. И шантажа не нужно.
— Яков Платонович, извольте объясниться! Вот это что написано? — он ткнул пальцем в страницу книги.
— Якоб Штольман.
— Это я и сам вижу! Я по-немецки имя прочесть могу!
— Николай Васильевич, зачем тогда Вы спрашиваете, если это и так понятно?
— Якоб Штольман — сын князя Ливена??
— Ну раз там так написано, значит, так и есть, — не стал отрицать Штольман.
— Сын князя Ливена??? Но не Ливен!!
— Нет, не Ливен, — снова согласился Штольман.
— Вы — внебрачный сын князя??
— Да, — кивнул головой Яков Платонович, — я — его побочный сын.
— Матка Боска! — почему-то по-польски воскликнул Трегубов. — Вы меня до разрыва сердца доведете!
— Николай Васильевич, это моя личная жизнь, и к службе это не имеет никакого отношения. Или в Вашем понимании тот факт, что мой настоящий отец — князь, влияет на мое выполнение служебных обязанностей? Если да, то поясните мне как.
— Яков Платоныч! Это уже не Ваша личная жизнь! Это достояние общественности! Уже сегодня об этом будет знать весь гарнизон и пол-Затонска!
— Каким образом? — Штольмана поразила скорость распространения слухов, которую предсказал полицмейстер.
— А вот каким!
Трегубов рассказал, а потом и дал прочитать Штольману показания о том, что произошло накануне поздним вечером.
В одном из лучших трактиров города произошла драка. Трактир был почти ресторацией, но не мог похвастаться разнообразием изысканных блюд. Там помимо офицерского Собрания собирались господа офицеры выпить и поиграть в карты, как и жители Затонска. Обстановка там была более непринужденная, да и начальство туда не заглядывало, считая это место ниже своего достоинства.
После того, как подпоручик Никаноров проиграл все деньги, чтоб отыграться, он поставил на кон какое-то издание на немецком языке, которое выиграл у кого-то ранее. Пролистав его и увидев, что оно стоило хороших денег, один из офицеров принял его к ставке.
Штабс-капитан Розен после окончания игры забрал свой выигрыш и решил больше не играть. От нечего делать, он стал рассматривать свой трофей. И тут же вскочил и кинулся к проигравшему.
— Подпоручик, у кого Вы выиграли это?
— Да какая разница, — отмахнулся пьяный Никаноров. — У одного немца.
— Что-то мне не верится, чтоб фюрст проиграл свой молитвенник.
Офицеры стали вырывать друг у друга книгу.
— Так это, может, и не фюрст. Тут еще некий Якоб Штольман есть.
— Штольман? Так в полиции есть какой-то Штольман. Может, это он проиграл?
— Ну это ж до чего надо докатиться, чтоб семейный молитвенник на кон поставить?
— Нет, этот не мог. Говорят, он человек чести…
И тут один из офицеров спросил: «А почему все — Ливены, а этот - Штольман?» В воздухе повисла тишина. Ответ был очевиден.
— Бог мой, так Штольман — сын одного из князей… незаконный отпрыск… Ну и дела…
— Какой конфуз…
— Так, значит, Штольман Вам княжеский молитвенник проиграл? Вот уж ни за что в это не поверю!
— А что вы ожидали от княжеского отродья? Говорю же, этот ублюдок проиграл его! — полез на рожон Никаноров.
— Ты напраслину на человека не возводи! Украл небось, скотина! А то мы тебя уже давно подозревали! У нас тоже вещи пропадали!
— Нельзя же так огульно человека обвинять!
— Его не обвинять, а проучить надо!
Завязалась драка. С мордобоем, с битьем посуды и крушением мебели. В запале офицеры не обратили внимания, что игравшие до этого за двумя соседними столами горожане ловили каждое слово в их ссоре… В драку из них полезли только двое, причем оба решили накостылять офицеру за оскорбление «их» начальника отделения полиции. Оба были родственниками одного некогда подозреваемого, но Штольман нашел улики, доказывавшие его непричастность к преступлению, после этого начальник сыскного отделения вырос в их глазах до небес, и они никак не могли стерпеть, чтоб какой-то офицеришка поносил «их» Штольмана. Драку разняли околоточный и городовые, за которыми послал трактирщик.
Четверо офицеров гарнизона и двое жителей города были задержаны за дебош в трактире. Свидетели опрошены. Книгу, из-за которой разгорелся скандал, забрали как улику. Ущерб, нанесенный заведению, еще подсчитывался.
— Так Вы, Яков Платонович, действительно проиграли молитвенник в карты Никанорову?
— Естественно, нет. Это тот самый молитвенник, который пропал у ограбленного курьера, — честно сказал Штольман.
— Но разве в показаниях Вы не указали его как вещь Штольманов?
— Нет, Николай Васильевич. Я сказал, что пропал семейный молитвенник. А до этого я опознал семейный портрет. Я не говорил, какой именно семьи.
— Так если Вам прислали это от Ливенов, то на портрете не Штольман, а князь?
— Да, это так. Просто я не хотел, чтоб об этом кто-то знал.
— А Александр, который Вам послал пакет, законный сын Вашего отца, судя по родословной?
— Совершенно верно.
— Но тогда он не дальний родственник. Что же Вы, Яков Платонович, постоянно вводите следствие в заблуждение?
— Мы еще дальние родственники по женской линии, и это истинная правда. Если Вы посмотрите еще раз, то увидите, что моя мать из Ридигеров, и моя бабка по отцу тоже. Они — дальние родственницы. Зачем в Затонске было бы знать о моем близком и неоднозначном родстве с князьями? Была вероятность того, что украденное вообще никогда не найдут. Зачем все раскрывать прежде времени?
— В Ваших словах есть смысл. И тем не менее я предпочел бы, чтоб Вы не играли в прятки со следствием. Я ведь даже не знаю, как сейчас с Вами поступить…
— Поступите по совести, — мрачно сказал Штольман.
— Идите в свой кабинет, Яков Платонович. Вам в Затонске и без меня достанется… И заберите это дело о дебоше в трактире, перечитайте его, потом с Коробейниковым обсудите, что делать. Вам же и по нему следствие нельзя будет вести, так хоть соображениями с Коробейниковым поделитесь.
Начальник сыскного отделения взялся за повторное чтение дела. Ничего нового он не увидел. Все было ясно. Никаноров поставил на кон чужой молитвенник, сослуживцы заподозрили его в краже. Обнаружили, чей молитвенник это мог быть. Или князей Ливенов, или Штольмана. Пытаясь обелить себя, Никаноров заглаза оскорбил Штольмана, который якобы проиграл ему когда-то этот молитвенник. В показаниях свидетелей и задержанных оскорбления в адрес Штольмана варьировались от легких до тех, которые каким-то чудом стерпела бумага протокола. Завязалась драка, в которой участвовали четверо офицеров и двое жителей Затонска. В итоге разгромленный трактир и шестеро задержанных… И тайна Штольмана, выплывшая наружу в таких скандальных обстоятельствах…